Неизвестный Мао

Некоторые семьи, подвергшиеся набегам, были изгнаны в деревню, ускоряя процесс превращения крупных городов в «чистые» промышленные центры, уже начатый Мао. Меньше чем за месяц, начиная с конца августа, из Пекина были изгнаны почти 100 тысяч человек. Одному свидетелю довелось видеть огромный зал ожидания пекинского вокзала, забитый детьми, которые ждали отъезда в изгнание вместе с родителями. Хунвейбины заставили детей встать на колени и принялись ходить между ними, нанося удары по голове тяжелыми пряжками ремней. Некоторые этим не ограничивались, а поливали их на прощание обжигающей горячей водой. Остальные пассажиры пытались найти место, куда можно было бы спрятаться.

Летом 1966 года хунвейбины терроризировали все города, большие и маленькие, и даже некоторые сельские районы. «Родной дом» с книгами и любыми предметами, как-то связанными с культурой, стал опасным местом. Напуганные граждане, опасаясь, что хунвейбины ворвутся к ним и станут мучить, если найдут в доме «культуру», жгли свои книги или продавали их на макулатуру, уничтожали произведения искусства. Таким образом Мао удалось удалить культуру из миллионов китайских домов. Вне домашнего круга он тоже был близок к исполнению давней заветной мечты — стереть прошлое Китая из сознания своих подданных. Было разрушено большое количество исторических памятников — наглядных свидетельств великого прошлого нации, которым прежде удавалось избежать ненависти Мао. Так, в Пекине были снесены 4922 из 6843 памятников, которые в 1958 году еще были целы.

Кроме списка людей, существовал и список памятников, которые предполагалось сохранить, — это был короткий список. Мао хотел сохранить такие памятники, как ворота Тяньаньмыни. Запретный город и некоторые другие исторические памятники были взяты под охрану и закрыты; население таким образом было лишено доступа даже к небольшой уцелевшей части культурного наследия. Не обошла судьба ведущего китайского архитектора Лян Сычэна; он неосторожно заметил, что желание Мао видеть в Пекине «сплошные трубы» вызывает в воображении «ужасные картины, думать о которых невыносимо». Теперь его подвергали публичным унижениям и оскорблениям, на его дом устраивали набеги. Его коллекция книг была уничтожена, а его семья изгнана в одну крохотную комнатку с разбитыми окнами, где пол и стены временами покрывал лед. Лян долго болел и умер в 1972 году.

В противоположность распространенному мнению, большая часть разрушений происходила по указаниям властей, а не по инициативе молодежи. До 23 августа 1966 года, когда Мао упрекнул хунвейбинов в «излишней цивилизованности», вандализма по отношению к историческим памятникам не было совсем. Первая статуя — статуя Будды в Летнем дворце в Пекине — была разбита в тот же день, сразу после речи Мао. И всякий раз за разрушением значительного памятника наблюдали специалисты; наиболее ценные предметы изымались в пользу государства, а все остальное увозили в переплавку или на свалку.

Учрежденная Мао Группа по делам культурной революции издала приказ об осквернении жилища человека, само имя которого было символом китайской культуры, — Конфуция. Его дом-музей в Шаньдуне был очень богатым, так как поклониться Конфуцию приезжали императоры и художники. Одни заказывали памятники, другие преподносили музею в дар свои творения. Местным жителям было приказано разрушить музей, но они не спешили повиноваться. Тогда из Пекина направили хунвейбинов. Перед отъездом они приняли торжественное обещание, в котором говорилось, что мудрец был «врагом и соперником, способным погубить учение Мао Цзэдуна». Мао в самом деле ненавидел Конфуция, так как по его учению правитель должен заботиться о своих подданных. Как говорил Мао, «Конфуций — это гуманизм… или, говоря иначе, народоцентризм».

В процессе уничтожения культуры госпожа Мао также играла ключевую роль в качестве политического руководителя. Она позаботилась о том, чтобы при жизни Мао культура не могла возродиться. Благодаря ей в последнее десятилетие жизни Мао, вплоть до 1976 года, старые книги оставались запрещенными. В немногочисленных общедоступных книгах, которые вышли в этот период, почти на каждой странице можно было видеть цитаты Мао, выделенные жирным шрифтом. В это десятилетие появились, конечно, новые картины и песни, но все они преследовали идеологические цели и восхваляли Мао. Фактически к показу были разрешены только восемь «образцовых революционных представлений» и несколько фильмов, к созданию которых приложила руку сама госпожа Мао. Китай превратился в культурную пустыню.

* * *