Неизвестный Мао

К концу сентября 1967 года Китай оказался втянутым в конфликт с большинством из сорока восьми стран, с которыми имел дипломатические отношения на разном уровне. Многие из этих стран понизили уровень своего представительства, некоторые совсем закрыли посольства. Во время празднования дня образования КНР в том году на площади Тяньаньмынь иностранных делегатов почти не было видно[146]. Позже Мао возложил ответственность за эти погромы на крайне левых. Правда же заключается в том, что внешняя политика Китая всегда находилась под его контролем.

К концу 1960-х годов самовосхваление Мао продолжалось уже в течение десятилетия, и его образ стал очень популярным за границами Китая. На Западе многие были просто загипнотизированы им. «Маленькую красную книгу» изучали интеллектуалы и студенты. Мао называли философом. Влиятельный французский писатель Жан-Поль Сартр восхвалял «революционное насилие» Мао как «глубоко моральное».

Но было очевидно, что общее восхищение не превратилось в нечто конкретное. Все маоистские партии на Западе, даже самая крупная в Португалии, имели крошечную поддержку. Большинство западных маоистов были фантазерами или нахлебниками. Они не имели никакого желания проводить решительные действия, и не только потому, что это было чревато физическими лишениями или просто опасно. Когда в Западной Европе в 1968 году начались крупномасштабные студенческие волнения, Мао приветствовал их как «новое явление в европейской истории» и отправил европейских маоистов, которые обучались в Китае диверсионному делу, домой, чтобы они начали действовать. Но они не провели ни одной значительной акции.

Маоистские группы не достигли больших успехов и в странах третьего мира. Африка, когда-то подававшая большие надежды, полностью разочаровала. Один китайский дипломат выразил это так:

Большой, большой трайбализм.
Маленький, маленький национализм.
Очень много империализма.
Совсем мало Мыслей Мао Цзэдуна.

Как заметил один китайский дипломат, африканские радикалы с удовольствием брали деньги Мао и при этом широко улыбались, но его инструкции не доходили до их ушей. Несколько лет спустя при встрече с одним из глав африканских государств, президентом Заира Мобуту, Мао признал свое поражение. Он начал встречу с ним с остроты: «Это действительно вы, Мобуту? Я потратил много денег, чтобы свергнуть вас и даже убить. Но вы здесь… Мы дали вашим противникам деньги и оружие, но они не могли сражаться и победить. Что я могу сделать в таком случае?»

Еще меньше успехов Мао добился на Ближнем Востоке. Когда в июне 1967 года вспыхнула «шестидневная война» между Израилем и арабскими государствами, Мао предложил президенту Египта Насеру 10 миллионов американских долларов и 150 тысяч тонн пшеницы, а также военных «добровольцев», если Насер примет его совет «бороться до конца». Он послал Насеру план войны (представлявший собой вариант маоистской «народной войны»), советуя ему «заманить врага в глубь своей территории», оставив при этом Синайский полуостров и в случае необходимости отступая даже к Хартуму, столице Судана. Насер отказался следовать советам Мао, объяснив своему далекому советчику, что Синай «является пустыней и мы не можем вести освободительную народную войну в Синае, потому что там нет населения». Пекин отозвал свои предложения о помощи и попробовал поддержать оппозицию против Насера. Мао не смог создать группы своих последователей на Ближнем Востоке. Когда он и Чжоу умерли в 1976 году, среди 104 партий из 51 страны (многие из них были просто крошечными группами), которые прислали выражения соболезнований, не было ни одной арабской партии.

Одним из ключевых факторов этого провала было настойчивое требование Мао, чтобы иностранные радикалы встали на его сторону в противостоянии с СССР. Это отвратило от него много потенциальных сочувствующих — и не в последнюю очередь в Латинской Америке. Там Мао потратил много денег и продовольствия, чтобы настроить Кубу против Москвы. От этой щедрости было мало толку. В 1964 году делегация девяти латиноамериканских коммунистических партий, возглавляемая кубинским партийным руководителем Карлосом Рафаэлем Родригесом, приехала в Китай, чтобы попросить Мао прекратить открытую полемику с СССР и не предпринимать «фракционные действия» и попытки расколоть коммунистические партии. Приведенный в бешенство Мао сказал им, что его борьба с СССР «продолжится в течение 10 тысяч лет», и выдвинул обвинения против Кастро. Когда делегат из Уругвая (его население — 3 миллиона человек) попробовал вставить слово, Мао оборвал его, заметив, что он, Мао, «говорит от имени 650 миллионов человек», а сколько человек представляет уругваец?