Неизвестный Мао

Режим тщательно контролировал поток информации о смерти Линя. Дэн услышал эту новость официально спустя два месяца, когда некий документ был зачитан рабочим на его тракторном заводе. В этом документе упоминались преступления Линя, «преследовавшего товарищей-ветеранов». Чиновник, который вел собрание, сказал: «Председатель Мао никогда не допустил бы гибели старых кадров» (то есть как это сделал Линь). И, повернувшись к Дэну, добавил: «Старик Дэн сидит здесь, он может за это поручиться. Старик Дэн, разве это не так?» Дэн флегматично отверг предложение объявить о невиновности Мао: он сохранил полное молчание, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

Когда Дэн в тот день вернулся домой, он позволил себе выказать возбуждение и открыто осудить Линя, что для него означало дать себе волю, поскольку в семье он о политике никогда не говорил. Спустя два дня он написал Мао впервые за время после своего падения, со времени которого прошло уже пять лет, и попросил работы. Он почувствовал, что, лишившись своей главной опоры, Мао, может быть, будет вынужден отменить «культурную революцию».

Ответа от Мао не было. Восстановить в должности человека, которого он публично осудил, как «второго по величине «идущего по капиталистическому пути», означало бы признать свое поражение. Даже когда в мае 1972 года Чжоу Эньлаю поставили диагноз «рак» и у Мао не осталось никого равного Дэну, чтобы управлять его огромным царством, он все равно не пожелал вызвать Дэна.

Вместо этого Мао повысил Ван Хунвэня, бывшего вождя цзаофаней в Шанхае, который был типичным продуктом «культурной революции». Ван был безликим благообразным тридцатисемилетним мужчиной, который до чистки работал охранником на текстильной фабрике. Он был умен и, как многие лидеры цзаофаней, умел добиваться преданности бунтарей. Мао вывез его в Пекин, начал обучать и спустя годы, в августе 1973 года, сделал его своим третьим лицом после Чжоу.

Но его протеже не сумел заменить Чжоу, особенно в том, что касалось общения с иностранцами. Посол Австралии Стивен Фицджеральд, который встретил его вместе с Мао в ноябре 1973 года, отметил, что он был крайне неуверен в себе и не произнес ни слова за все время встречи, за исключением последних минут. Австралийский премьер-министр Уитлем упомянул коммунистическое «восстание Наньчана» 1927 года и заметил, что этот сравнительно молодой мужчина в тот момент еще не родился. Когда встреча закончилась, протеже нервно пропищал: «Премьер-министр, вы сказали, что во время Наньчанского восстания я еще не родился. Но я давно делаю революцию». Это было его единственным вкладом в беседу.

Мао чувствовал, что ему нужен запасной игрок. И когда в феврале 1973 года состояние Чжоу ухудшилось, Мао распорядился привезти Дэна в Пекин. Его сделали вице-премьером, поручив главным образом прием иностранных государственных деятелей. Хотя у Дэна не было лоска Чжоу и во время встреч он постоянно вступал в перебранку, что выводило из равновесия многих его собеседников, он обладал представительностью.

Ближе к концу того же года состояние Чжоу резко ухудшилось, и Мао принял важное решение: он поручил Дэну возглавить армию (для чего Дэна вернули в Политбюро). Дэн был единственным человеком, который мог гарантировать стабильность военных, среди которых влияние протеже Мао было нулевым. Маршал Е, которого Мао поставил во главе армии после смерти Линь Бяо, не имел необходимого веса.

Давать Дэну столько власти было риском, но он оказался оправданным. Дэн не пытался выступить лично против Мао, пока тот был жив, и настоял на том, чтобы лично Мао не осуждали, хотя и отверг затем почти все основы наследия Мао.

Как только Дэн пришел к власти, он начал проталкивать свою собственную программу. Главным образом это был отказ от «культурной революции». Он попытался реабилитировать и дать работу другим кадрам, подвергавшимся чистке, возродить какие-то элементы культуры и поднять уровень жизни, но эти стремления были осуждены, как «ревизионистские». Мао считал «культурную революцию» своим величайшим достижением с момента прихода к власти в 1949 году и, чтобы противостоять Дэну, оставил на местах четырех «цепных псов» «культурной революции»: госпожу Мао, Чжана Кобру, главу средств массовой информации Яо и своего протеже Вана — группу, которую сам Мао прозвал «Бандой четырех». (Кан Шэн к этому моменту уже не работал из-за своего заболевания, и ему предстояло умереть в 1975 году.) Это была личная группа Мао, которая выражала его истинную политику.

* * *