Неизвестный со станции Титлин

– Да, – Корвин уже полностью облачился в экзоскелет и стал на несколько сантиметров выше. Местами расцветка изрядно выцвела, но смесь кевлара и металла все равно впечатляли своей мощью. – Ваши разработчики не стали рисковать уничтожением системы. Думаю, они наткнулись на мои капканы, которые растворили несколько узлов АСУПИ. По той же причине они не влезли в ее протоколы, чтобы поправить иерархию. Они могли разобрать и попытаться изучить то, что осталось, и даже, возможно, повторить мою работу и улучшить ее, но страх повредить идеального сторожа, который беспрекословно слушается только двоих человек, взял верх над любопытством. К тому же, они думали, что ничем не рисковали. Ведь зачем это делать, если я – мертв, а Верчеенко – советник ваших Богов?

– Верчеенко? – переспросил Вильт.

– А вы не знали? – казалось, Корвин немного удивился. – Вы не слишком интересуетесь политикой, а Верчеенко не слишком светится. Боюсь, он даже постарался, чтобы его имя не связывали со станцией Титлин.

Корвин присел, попробовал наклониться. Гибкий кевлар прекрасно тянулся, не сковывая движений, которые теперь давались ему чуть легче: механизмы экзоскелета делали большую часть работы. Корвин посмотрел на практически незаметный экранчик у запястья, проверив заряд. Кажется, цифра его вполне устроила.

– Зачем вам АСУПИ? – немного подумав, спросил Вильт, пока Корвин все еще разминался, пробуя хоть немного напрячь давно забытый экзоскелет.

– А вы как думаете?

– Диверсия на всех станциях?

– Это бы ничего не решило.

– Тогда что?

Корвин наклонился к стеклу так, чтобы его лицо оказалось прямо напротив лица Вильта. Поверхность у его рта моментально запотела от его дыхания.

– Диверсия во всем мире.

Капитан на мгновение потерял дар речи, силясь переварить слова Корвина. Мозги с лязгом заработали, развивая полученную информацию.

– АСУПИ подключена ко всем телевизионным и радио вышкам, к спутникам и интернету. Мы сделали вашу систему гарантом безопасности… Вы… вы обнародуете информацию… и ее не смогут перекрыть, забанить, вырезать из эфира… Потому что АСУПИ будет выполнять приказ… в порядке иерархии, заданной в ее протоколах. А вы стоите у главы. Ваш приказ никто не может отменить. А если они ее отрубят, у них уйдет слишком много времени, прежде чемони смогут заткнуть передачу по всему миру. Что вы собираетесь передавать?

– Правду, – Лицо Корвина растянулось в усталой улыбке. В ней не было злобы, или превосходства, или самодовольства, только удовлетворенность от выполненной работы. – Закрытые данные по Титлину, по «добрым» космическим самаритянам, вытягивающим соки из нашей планеты под прикрытием белоручек в костюмах, нашу с вами беседу. Мир должен знать. Если это не выведет людей на баррикады, то дальнейшее существование человечества не имеет смысла. Можно будет спокойно сесть и пустить пулю себе прямо между глаз.

– Вы хотите революцию?

– Можно сказать и так…

– И вы думаете, вам кто-нибудь поверит?

– Я подкреплю свои слова доказательствами и к тому же… – он чуть заметно подмигнул. -… один человек мне уже поверил.

Он резко оттолкнулся от стекла и пружинящей походкой зашагал к лестнице, ведущей к лифту.

– АСУПИ, – нервно произнес Вильт. – Когда данные выгрузятся, и запустится трансляция?

Он видел, как Корвин медленно поднимается по лестнице, оказываясь на несколько ярусов выше потолка, и заходит в лифт. Несколько часов назад Вильт осматривал станцию с той же самой позиции, правда с противоположного конца этажа. Корвин не оглядывался, не окидывал панораму победным взглядом. Он просто вошел в просторную кабину, выдохнул и нажал кнопку. Двери лифта закрылись, и кабина рванула вверх. Там его ждала охрана из трех человек, возможно, запертых АСУПИ. А затем, она могла вывести его за пределы станции так же, как вела по Титлину. Корвин ушел.

– Данные уже выгружены, – наконец, отозвалась АСУПИ. – Трансляция началась десять минут назад.

Вильт закрыл глаза.

– Сукин сын… – прошептал он и вновь обратился к программе. – Ты можешь остановить процесс?

– У вас нет доступа.

Вильт повернулся спиной к стеклу, облокотился об него и сполз на пол. У него был крайне тяжелый день. Он засмеялся.

129.

Станция «Гельзенкирхен» была спроектирована так, что на поверхности находилось всего два этажа от общих двенадцати. Они были неприметны, однако занимали большую площадь, растекаясь по поверхности во все стороны одной огромной кляксой. На этажи даже можно было заехать на автомобиле, чтобы сэкономить время и достигнуть лифтов в разы быстрее. И, естественно, станция не предусматривала наличия оконных проемов во избежание возможности поверхностного шпионажа. Архитекторы решили, что здание обеспечится лишь внутренней подсветкой и обширной системой кондиционирования и вентилирования воздуха. Но стены, заключенный в металл, все равно навевали отчаянное чувство одиночества и неволи.