Читаем Нехай мене звуть Ґантенбайн полностью

Ґантенбайн, коли вперше вийшов на вулицю (серце йому, звісно, калатало), пройшов недалеко: вже перший перехожий, що трапився назустріч Ґантенбайнові, спорядженому темними окулярами і чорним ціпком, яким він, мов сліпий, постукував по бровці й анітрохи не відхилявся вбік від прямого, як лінійка, маршруту, спантеличив його грубим запитанням, чи він ока в голові не має, і Ґантенбайн, замість зрадіти цьому першому підтвердженню, зупинився, втративши дар мови від гніву на хама, і навіть озирнувся йому вслід. Сліпий, що озирається! Перша помилка. Його намір нікому не поступатися дорогою, хоч би хто йшов назустріч, може, й слушний, але він ішов надто швидко. Надто зумисне. На початку людина завжди переграє. З хвилину Ґантенбайн стояв мовчки, треба позбутися скутості, перш ніж іти далі й стукотіти ціпком об бровку. Звичайно, він обрав територію, яку добре знав. Кройц-плац, вулиця Цельтвег, Гайм-плац — колись по них він щодня ходив до школи, тож знав їх напам’ять. Дійшовши до школи «Hohen Promenade», що стоїть на пагорбі, на алеї, де не було нікого, він зняв окуляри: Цюрих — блакитне місто, і тільки мої окуляри роблять його сірим, як попіл, навіть страшно стає, сірим, як попіл, із легеньким бузковим відтінком. Чуття прощання, коли я знову вдягнув окуляри, годі було уникнути. Отже, далі. Навіть вибір пори дня має бути правильним, обідня перерва, коли люди не спостерігають, а просто хочуть їсти. Коли згодом, коло готелю «Helmhaus», один добродій завдав собі клопоту перевести його через вулицю, Ґантенбайн почувався, мов ошуканець; слід звикнути до такого. Вулиця Шторхен-гасе, Вайн-плац, вулиця Реннвеґ; коли йти повільніше, то краще; стукати ціпком не слід надто часто, досить лише раз по раз, думав я. Найважливіше: хоч би що довелося побачити, ніколи не висловлювати своєї думки. Чому сліпі породжують чуття не жалю, а примирення? Мало-помалу, думав я, Ґантенбайн починає насолоджуватися своїм станом, аж поки — окуляри не давали йому змоги бачити червоне світло — завищали зненацька зупинені колеса, одразу позаду нього. Від страху, хоч і не зазнав найменшої небезпеки, Ґантенбайн загубив ціпка, що лежав, як він одразу побачив, на асфальті між уже нерухомими колесами, і тут сталася друга помилка: сліпий не чекав, а нахилився й сам підняв свого ціпка. Тож він уже виказав себе? Свідків не бракувало, вищання шин зупинило багатьох людей, він бачив їх, тих лемурів, дехто підступив ближче, синій від цікавості або обурення, а у фіалковому спортивному автомобілі («Кармані») сиділа й хитала головою страхітливо розмальована блондинка: ундина, теж із зеленавими косами й сливовими губами. Може, він сліпий? Її шубка мала колір гнилих водоростей. Сліпий він чи ні?.. Він сказав «так», атож, уперше сказав світові, що сліпий, угу, й роззирнувся, щоб побачити, чи вірять йому люди... На щастя, поблизу не було поліції. Лемури сперечалися, кому він завдячує своїм життям, і були згодні зі збудженою «Карман»-дамою, що він зобов’язаний носити жовту нарукавну пов’язку. Ґантенбайн про це не подумав. Він мовчав. Він загубив капелюха, що, як бачив, лежав на недалекому тротуарі, і, дарма що загубив, цей інцидент, на його думку, власне, вже скінчився, бо ані його ліва гомілка, ані її лискучо-білий бампер не зазнали ніякої очевидної шкоди. Чому ніхто не подасть йому капелюха? Зеленава ундина, й далі перелякана щастям, яке спіткало його, не хотіла їхати далі, не заручившись згодою всіх, що вона сама невинність, навіть згодою однієї хатньої господині, яка затято мовчала. Ґантенбайн бачив, що йдеться вже не про нього, а про те, чому така особа взагалі їздить у такому автомобілі. Йому стало шкода блондинки, раптом усі напустилися на неї. Її брови видавалися чорно-бурими, мов гниле торішнє листя, чорно-бурими і аж чорно-синіми. Хатня господиня, взявши Ґантенбайна під руку, мало не криком розповідала, що його мало не переїхала кокотка, еге ж, кокотка; він не вимовив ані слова. Сліпий не судить. Чи він не травмований, запитала хатня господиня, наче розфарбована «Карман»-дама не питала його про це ще на початку. Ґантенбайн не тільки не постраждав, а зненацька відновив самовладання: аж тепер зрозумів, що сталося. Поки йому яскраво змальовували, що він міг і загинути, сліпий одягнув собі на голову капелюха, власноруч піднявши його з тротуару на очах в усіх свідків. У його сліпоті, бачив він, не сумнівався ніхто. Лемури, ніяк не здатні розійтися цього нудного буденного дня, обурювалися тепер сучасним вуличним рухом. Когось колись тут уже переїхали. Загалом люди були озлоблені. Оскільки Ґантенбайнові не годилося одразу рушати далі, він знову зняв капелюха і струсив з нього вуличний пил, господиня тим часом дедалі лютіше насідалася на кокотку. Зрештою Ґантенбайн знову насадив на голову капелюха, тепер уже чистого, пора йти, він не хотів чекати, поки прийде поліція й вимагатиме документів, посвідчення водія, чи, може, навіть посвідчення сліпого, а «Карман»-дама сповістила, що тільки їй і нікому іншому він завдячує своїм життям. Її рука в бузковій рукавичці лежить на важелі коробки передач, вона запускає нікчемний мотор і вдячно запитує, куди йому треба. «Додому!» — відповідає він. «Де ви живете?» — запитує вона. Ззаду знову сигналить автомобіль, а що Ґантенбайн побачив ще й трамвай, який через них не міг рушити далі, він, миттю наважившись, сів у її машину, де його обгавкав справді не побачений песик. Коротко острижений пудель. Дама нервово ввімкнула передачу, сіпнуло, й машина поїхала.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дитя урагана
Дитя урагана

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Имя Катарины Сусанны Причард — замечательной австралийской писательницы, пламенного борца за мир во всем мире — известно во всех уголках земного шара. Катарина С. Причард принадлежит к первому поколению австралийских писателей, положивших начало реалистическому роману Австралии и посвятивших свое творчество простым людям страны: рабочим, фермерам, золотоискателям. Советские читатели знают и любят ее романы «Девяностые годы», «Золотые мили», «Крылатые семена», «Кунарду», а также ее многочисленные рассказы, появляющиеся в наших периодических изданиях. Автобиографический роман Катарины С. Причард «Дитя урагана» — яркая увлекательная исповедь писательницы, жизнь которой до предела насыщена интересными волнующими событиями. Действие романа переносит читателя из Австралии в США, Канаду, Европу.

Катарина Сусанна Причард

Зарубежная классическая проза
12 великих комедий
12 великих комедий

В книге «12 великих комедий» представлены самые знаменитые и смешные произведения величайших классиков мировой драматургии. Эти пьесы до сих пор не сходят со сцен ведущих мировых театров, им посвящено множество подражаний и пародий, а строчки из них стали крылатыми. Комедии, включенные в состав книги, не ограничены какой-то одной темой. Они позволяют посмеяться над авантюрными похождениями и любовным безрассудством, чрезмерной скупостью и расточительством, нелепым умничаньем и закостенелым невежеством, над разнообразными беспутными и несуразными эпизодами человеческой жизни и, конечно, над самим собой…

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги