Нехитрая игра порока

– Так, девушки, стоп! Вы сейчас договоритесь… – Фирсов смотрел на нас с опаской. – Экие вы кровожадные. А убить человека ох как нелегко. Даже врага. Так, Осип Семенович?

Барковский, задумавшись о чем-то своем, ничего ему не ответил.

– Чай наливать кому-нибудь? – спросила Соня.

– Мне. Вон в ту большую кружку, – Фирсов кивнул на полку.

– Она папина.

– Пусть пьет. – Осип Семенович присел на стул. – Я не хочу чаю. Вам не кажется, что какие-то выводы уже можно сделать? Как думаешь, Иван Федорович? Выкладывай! Нет, лучше я начну. Твоего отца, Ася, дудаевцы якобы завербовали еще в девяносто втором, когда Чечня вышла из состава Российской Федерации. Подробности опущу, с вашего позволения. В конце девяносто четвертого мы ввели в Чечню войска, твоего отца решено было вывезти в Россию. Это должна была сделать группа лейтенанта милиции Юренева: он и трое солдат нашей части. Все прошло гладко, но на обратном пути их машина попала под обстрел. Стреляли с гор, прицельно. Водитель и двое солдат были убиты, твой отец ранен. Юренев с места боя сбежал. Как пояснил он, быстро добравшись в часть – за помощью. На вопрос, где Гиржель, ответил, что спрятал раненого в овраге. Когда мы добрались до указанного Юреневым места, твоего отца там не было. Позже выяснилось, что он был взят в плен. Вот такая история.

– Понятно, Ася, почему я практически уверен, что убил Юренева Михаил Гиржель? – вмешался Фирсов.

– А как же отпечатки пальцев, экспертиза, свидетели? Кто-нибудь видел отца у места преступления? Кстати, когда это произошло?

– Около пяти утра. Отпечатков на ломике было много, среди них, как выяснилось позже, и Колины. Свидетели отсутствовали. Поверьте, Ася, если ваш отец совершил убийство, то оно – идеально. Именно так все и выглядело. Хотя, вынужден признать, расследование было… поверхностным. Гиржель не входил в круг подозреваемых.

– Вы сами себя слышите? Юреневы поселились в вашем доме задолго до убийства! Максим пришел к нам в десятый класс! Что, мой отец два года вынашивал план мести? Если, как вы утверждаете, Гиржель и Бахметев были в тесных отношениях, неужели же отчим не рассказал отцу, что его дочь влюбилась в сына врага? Сразу же, как узнал. А узнал Карим очень быстро – я никогда ничего от него не могла скрыть.

– В логике вам не откажешь, – признал неохотно Фирсов, а у меня вдруг возник вопрос: а что думает Макс? Уверен, что убийца отца – Коля Басов? Или же подозревает Гиржеля?

– Иван Федорович, признайтесь, говорили на эту тему с Максимом?

– Он уверен, что убийца – мой брат.

– Интересно… а как же тогда можно объяснить то, что Коля несколькими месяцами позже спас Максу жизнь? Когда тот пытался с балкона прыгнуть?

– Макс утверждает, что у Коли якобы включилась совесть. Слабый аргумент, не находите?

– Не нахожу, учитывая последующую явку в полицию с признанием, что убийца он. Были бы тогда камеры наблюдения…

– Кстати. Чуть не забыл: часть двери вашего подъезда и дорожка до проезжей части попадает в поле зрения камеры автомобильной стоянки магазина напротив, – Фирсов полез в карман куртки. – Ноутбук есть, Соня?

– Сейчас принесу, – Соня вышла за дверь.

– А никто не заметил, что мы все время говорим о преступлении десятилетней давности, а нужно бы о смерти Гиржеля и Бахметева? – Осип Семенович смотрел на нас с Фирсовым с удивлением. – Или ты, Иван Федорович, считаешь, что они как-то связаны?

– Связаны они, как вы заметили, лишь персонажами. И событиями девяносто четвертого года в Чечне. Поскольку познакомились Бахметев и Гиржель там. У этих двоих есть какая-то общая тайна. И Юренев к ней никаким боком. Его же уволили из милиции, так?

– Да. Но я узнал об этом от их командира, тогда еще полковника Таранова. Убрали из органов Юренева как-то тихо, без разбирательств. Впрочем, тогда во всех структурах был такой бардак! – Барковский поморщился.

– Вы знаете, каким образом Кариму удалось помочь моему отцу бежать из плена? Что он вообще делал в Чечне, если всю жизнь прожил в Москве?

– Ну, не всю. Когда умер его отец, он переехал сюда, в эту квартиру. Думаю, купил у прежних владельцев Усольцевых. Или обменял на свою московскую. Точно не скажу. А в том селе, где боевики держали Гиржеля, у Карима жила бабушка по материнской линии. Он приехал на ее похороны, какое-то время жил в доме ее сына, то есть своего родного дяди – наемника арабского происхождения, близкого к окружению полевого командира Хаттаба.

– Выходит, бабушка Карима была арабкой? А Рания – ее дочь, по его словам – арабская принцесса. И мама называла Карима не иначе как «мой арабский принц». Там действительно была настолько знатная семья?

– Не знаю, Ася. Происхождение твоего отчима мы не обсуждали, – развел руками Барковский.

– Сомнительно, Асия Каримовна, чтобы арабская принцесса жила в горном чеченском селе, уж простите, что разрушаю ваши надежды, – Фирсов был серьезен, но я уловила в голосе насмешку.

– Карим видел, куда поместили отца? – решила проигнорировать я замечание майора, хотя с языка чуть не слетело злое: «Не вам судить».