Некоронованный

– Какая разница, как было там! Мы должны выбирать – или пусть он остается здесь, пусть они умрут в руинах своих крепостей, подъев последние крохи припасов Арведуи, или…

Он посмотрел в глаза другу и твердо закончил:

– …или он должен явиться в Гондор как наследник. В короли он не рвется, и это хорошо.

– С ним говорили? – привычно-озабоченным тоном спросил Рилтин.

– Сколь я знаю, нет пока.

– Надо говорить.

– Надо. Пойдешь?

– Надо, – кивнул Рилтин.

– В ряды изменников? – усмехнулся Валмах.

– Я думал о нем как о человеке, – Рилтин смотрел в сторону. – Талантливом, многообещающем, что уж там… И предпочесть его Эарнуру… это всё равно что бить лежачего. Но ты прав. Он – только ветвь наследования. Он или угроза войны в Гондоре на много веков вперед, или наш следующий король. Одно из двух.

– Из трех. Мы можем не дать ему взойти на корабль.

– А Талион и его друзья позволят нам это?!

– А ты сам? Без Талиона! Ты бы оставил его здесь?

Рилтин покачал головой:

– Он выиграл войну, а нам оставить его умирать здесь?

Помолчал. Сказал со вздохом:

– Как нам потом Эарнилу смотреть в глаза…

– Просто. После того, как он узнает про, гм, сложности Эарнура с конем, после этого всё будет просто.

– Н-да. Я хотел говорить с тобой о том, что нельзя судьбы королевства решать одним испуганным животным, а сейчас думаю – быть может, то и впрямь был знак?

– Этот конь ничего не изменил, – твердо сказал Валмах.

– Да. Но упростил многое.

Вечером того же дня они вместе вошли в шатер Талиона.

– Вам придется поверить своим глазам, – невесело усмехнулся Рилтин. – Я с вами.

Талион встал ему навстречу:

– Это хорошо, что ты с нами. Мне было бы очень горько, будь ты против нас.

– Полагаю, у нас разные причины, – холодно ответил Рилтин.

– Да, – кивнул старый воин. – Но у нас общий Гондор.

Решать на этом совете стало нечего. Собирались строить планы на случай, если… вот они, сидят оба «если», Рилтин цедит вино по крошечному глотку, словно до сих пор спрашивает себя, как он тут оказался. Да считай себя десять раз чужаком здесь, если тебе легче от этого, главное – ты с нами. Главное – ты с ним.

Почему мы так упорно не называем его по имени? Что нас тревожит? Последние препятствия исчезли как туман; противники, вместо того, чтобы стать врагами, сидят с нами за одним столом… а сердце говорит, что главная преграда впереди.

Откажется? Вот пусть Валмах ему споет свою песенку «не человек, а ветвь наследования». Если уж он ею Рилтина убедил, то и Аранарт никуда не денется. Глупая это песня. Будь он другим человеком, не сидели бы вы здесь. Но вашу верность Эарнилу в лоб не взять… никому, даже вам самим. Обходным маневром надо. «Ветвь» так «ветвь». Вот этой самой ветвью и будете завтра… сражаться.

Что мы упустили? В чем наша ошибка? Или это просто старость, мнительность…

Хватит думать ни о чем. Надо перед завтрашним, как перед боем, хорошенько выспаться.

А сейчас всем налить вина.

– Что ж, – Талион встает, подавая пример.

Все поднимаются.

– За Гондор! – говорит старый тысячник, осушая кубок.

– За Гондор! – Суретир глядит в будущее и пьян без вина.

– За Гондор! – едва слышно произносит бледный Рилтин.

– За Гондор! – твердо говорит Ненар.

– За Гондор!

– За Гондор!

Пламя светильников было ярким, и силуэты военачальников были хорошо видны снаружи. Любой мог бы догадаться, что они затевают и отчего пьют стоя.

Только это было неважно. Таиться нужно, когда устраиваешь заговор против.

Когда ты за – можно не прятаться.

– Мой князь, от гондорцев к тебе.

Аранарт кивнул: давай его сюда.

Лицо вошедшего было знакомо… один из оруженосцев Талиона? Хотя вот уж оружия они за старым тысячником не носят, они сами носятся…

– Князь Аранарт, мой командир и другие военачальники Гондора хотят говорить с тобой.

Сын Арведуи сжал губы.

Т-так. Это всё-таки произошло. А надеялся, что обойдется…

– Они спрашивают, когда они могут придти.

Когда? После Дагор Дагорат, не раньше.

Бесстрастно:

– Пусть приходят.

Гондорец кланяется и исчезает. Топот копыт по склону. Помчался… скоро эти явятся. Хорошо, хоть днем, открыто. Не ночью, заговорщиками.

– Аранарт, нам уйти? – Голвег.

– Останьтесь. Если эти потребуют разговора с глазу на глаз – уйдете.

Его спокойный и, пожалуй, усталый тон сказал о его намерениях больше любых слов.

Старому воину подумалось, что там, где гондорцы хотят видеть в Аранарте возрожденного Ондогера, там он сам ищет в нем черты непогибшего Арведуи. И находит, да. Эта печаль в глазах – вместо ярости, эта укоризна – вместо гнева… мягкость Севера вместо гордости и грозы Юга.

Но он неправ так же, как неправ Талион. Аранарт – не Ондогер и не Арведуи. И не оба вместе. Хватит видеть в нем черты умерших. Пора уже видеть его самого. Он доказал это.

Но им, старикам, этого не понять. Разумом – могут. Но сердцем – нет.

Князь сидел у стола, положив на него руку. Неподвижен, голова опущена. Задремал? Сколько их ждать? Гонец примчится, этим еще собраться… они ж не передовой отряд конницы, не галопом поскачут, Талион не юнец… или галопом? Днем, на глазах у всех…

Вот не хотел бы я сейчас быть на месте Эарнура.

Когда от тебя и не таятся даже.