Некоронованный

На следующий день после того он ждал, что рога фалафрим возвестят войску о Короле, ждал, что голос Аранарта «Я наследник Элендила, Король людей Запада» прогремит с вершины и воины просто поверят ему, как верили раненые… Суретир ждал с утра… значит, к полудню… заполдень… он пытался заниматься делами своей тысячи, готовый, что в любой момент они всё бросят и устремятся к Королю… тени удлинялись, солнце снижалось… а, значит, на закате? конечно, на закате, когда его словно золотом одевает… солнце село – и ничего не произошло.

Завтра?

Назавтра его ждали на совете.

Суретир поспешил туда в большем нетерпении, чем влюбленный на свидание. Они будут решать, как всё это лучше сделать. Конечно. Такое событие надо спланировать заранее.

Аранарт держался, будто ничего не произошло. Правда, он перестал прятаться за Кирдана, говорил сам… о сущей ерунде – разведке в Ангмар, отрядах к горам, свежих сотнях щитоносцев, которых надо подтянуть к ущельям, обозе… Суретиру хотелось спросить его «Государь, а когда же…» – но его порыв как огонь песком гасил будничный тон Аранарта и самые скучные из дел, которые, по словам Короля, были сейчас важнейшими.

С совета тысячник ушел пьяным без вина. В своем шатре он сильно уменьшил запас хмельного, взятый из родного Лебеннина, но не стало ни легче, ни проще.

Потом был переход к горам и прочая военная повседневность.

Чего. Ждет. Король?

Полной победы и возвращения в Мифлонд? Там и затрубим?

Нет.

Суретир был хорошим командиром, и сейчас, когда первое изумление миновало, он видел: Аранарт не ждет. Гондорец вспоминал хмурое лицо Короля: он выполнил тяжелую и неизбежную работу, и… И – что?!

Он Король, хочет он того или нет! Опасается, что его права оспорят?! – да стоит только сказать об исцеляющих руках…

…Суретир понял, что не скажет об этом. И сам не скажет, и ни один из бывших раненых не говорит. То, что случилось в те сияющие счастьем дни, было слишком чисто и слишком близко к сердцу, чтобы об этом можно было говорить. В первые дни после тысячник ожидал, что всё войско вскоре узнает… не узнало. Молчали, и не из скрытности. И сам Суретир молчал.

Заразная северная болезнь.

Королевскими руками не лечится, прямо наоборот.

Ну и что?!

Пусть и ни слова об исцелении, но он был и остается законным наследником. В нем кровь и северной, и южной ветви, он – наследник Исилдура или наследник Элендила, пусть законники считают, как хотят; он выиграл решающую битву (Рилтин, Ненар и Талион успели рассказать во всех подробностях… а мы-то считали, что командовал морской эльф!), он выигрывает войну, а Эарнур… все видели, как Эарнур бежал от Ангмарца.

Хватит болеть северным молчанием.

Пора говорить.

И действовать.

Заговор верных

Последние дни Талион стал много ездить в одиночестве. Парочка порученцев маячила в отдалении – мало ли что, но тишину этих лугов нарушали только жалобные клики ястребов.

Отряды возвращаются из Ангмара с одним и тем же: войск там нет, те жители, что есть, не опасны, многие жилища брошены.

Итак, война окончена.

И вскоре он навсегда расстанется с этим полуседым мальчишкой. Мальчишкой, которого он зовет про себя Королем.

И воля Ондогера, завещавшего престол ему, не значит здесь ровным счетом ничего. Парень едва достиг совершеннолетия, а держит в руке их всех, людей ли, эльфов ли… И как сумел-то. Никто и не заметил… Ондогеру такое и не снилось.

Нет, это не наследник Ондогера. Это существо иной природы.

Интересно, каким был Элендил? Понятно, что не таким, он был несравнимо старше, и даже не в годах дело. Но ведь похож… так же потерял всё, так же собрал эльфов и людей, так же разгромил Врага.

Зато этот не погиб. Судьба уберегла от поединка. Впрочем, и сыновей у него в запасе нет.

И та же судьба скоро велит им расстаться навсегда.

Разум говорит, что никакого «навсегда», что остаться в разоренном Арноре может лишь безумец, а Аранарт не… пусть говорит что угодно. Сердце знает точно.

Скоро. И навсегда.

Надо это принять и не спорить с неизбежным. Не первый год на войне, пора бы научиться терять.

Раньше терял мертвыми. Терять живыми еще не доводилось. Что ж, учиться никогда не поздно.

Кто-то скачет.

Что стряслось?

– Талион, я искал тебя.

Старый тысячник хмурится. Суретир спешивается, отдает повод подскакавшему порученцу.

– Здесь хорошее место для разговора, – говорит третий тысячник, когда они остаются вдвоем. – Нас не услышат.

– Ты мне что, заговор предлагаешь? – усмехается Талион.

Суретир совершенно серьезно отвечает:

– Да.

Травы колышутся. Пустельга режет воздух крыльями – мышку высматривает.

Два тысячника гондорской армии смотрят в глаза друг другу.

Объяснять ничего не надо. Можно сразу переходить к аргументам – или к возражениям.

– Это надо делать здесь, – твердо говорит Суретир. – Армия в его руках, она присягнет ему хоть завтра.

Ты хочешь сказать «Он не согласится». Но вместо этого произносишь:

– Это измена.

Суретир готов к такому ответу и парирует:

– Это исполнение воли Ондогера. Эарнур ­– законный наследник. Но Аранарт – законнейший.

– С кем ты еще говорил? – медленно спрашивает Талион.

– Пока ни с кем.