Некоронованный

– А я… – он помолчал, – я был там, где этого требовал мой долг. И поверьте, если бы я встал с мечом рядом с Перри, это бы его не спасло. Но погубило бы многих других.

Петуния отвернулась и чем-то яростно загремела у очага.

Дрого сел за стол. Сказал:

– Не сердитесь на нее.

– Ну что вы… – мягко ответил Аранарт. Но этот теплый, участливый тон странно не сочетался с его спокойным взглядом. Так смотрит лекарь на больного: дескать, жар? правильно, при такой болезни он и должен быть, делаем то-то и то-то.

– У вас у самого-то, сударь, тоже? – осторожно спросил хоббит. – Кто?

– Все, – качнул головой Аранарт. – Отец. Мама. Братья.

– О-ох, – выдохнул Дрого.

Петуния почти швырнула им тарелки, но большую миску со свиным рагу всё же поставила на стол аккуратно. Принесла бутыль браги, стаканы, но сама осталась стоять, не желая сидеть за одним столом с теми, кто не уберег Перри от гибели. Ведь готовила сегодня это рагу, думала – сядем, поедим вкусного… а теперь вот и кусок в горло не идет. Вот чтоб им всё это съесть, Верзилам окаянным, они лопать чужое горазды, а закрыть в бою сыночка… кровиночку…

От слез снова свело горло. Мать ушла вглубь норки – выплакаться.

Дрого разлил по стаканам.

– Что ж, светлая память, – сказал он.

– Светлая память, – в один голос отозвались арнорцы.

…и хоббитскому лучнику, о котором и не вспомнят людские хронисты, и князю Арведуи, и гордой Фириэли… Светлая.

– Хозяин, вы куда делись-то? – дверь открылась, но дневного света не стало больше: проем был почти весь закрыт плечистой фигурой. – Вы чего за стол уже сели? Вы… чего?

– Ян… – Дрого встал, вопросительно посмотрел на Аранарта, тот кивнул. – Ох, Ян, беда у нас…

Дюжий хоббит переводил непонимающий взгляд с Мышекоря на его странных гостей.

– Садись, Ян, садись. Я сейчас тебе стакан принесу.

– Вы отец Улти Хренкеля? – спросил князь.

– Угу. А что он натворил-то? Говорил я ему, сорванцу…

Под взглядом арнорца хоббит осекся.

Дрого принес еще прибор, хотя тарелка что ему, что Яну вряд ли понадобится. Разве куском хлеба горе зажевать.

– Ян, Улти твой       и мой Перри… а! – закусил губу, не в силах продолжать. С мольбой взглянул на Аранарта.

– Ваш сын и другие хоббиты пришли к нашей армии, – ровно произнес тот. – Сражаться против Ангмара. Бой был жестокий, а у них не было доспехов. Они все погибли.

– Это как? – непонимающе переспросил Ян.

Все молчали. Было очень тихо, и слышно, как у себя плачет Петуния.

– Это как же? – повторил хоббит. – Я думал: вернется, выдеру его, будет знать, как из дому бегать… Да нет, вы, верно, ошиблись, – он уперся рукам в стол, тот заскрипел под его весом.– Откуда вам и знать-то моего Улти?! Это другой кто погиб!

– Они были в моем отряде. Я был знаком с ним.

– Это правда, Ян, – проговорил Дрого.

– Не-ет, – взревел Хренкель, ударил кулаком по столу так, что тарелки подскочили, а один из стаканов упал. – Нет, говорю вам! Вернется, я уж покажу ему, сопляку, и как удирать, и как пугать! Да я с него за такое…

Аранарт молчал. Было видно, что он готов ждать столько, сколько потребуется.

– Ну нет же… – с мольбой проговорил хоббит. – Ну скажите же, что нет…

– Выпей, Ян, – сказал Дрого. – Осиротели мы с тобой. У тебя хоть девчонки остались, а я… ох.

Они выпили в молчании.

– Вы обещали рассказать, – Дрого проглотил комок в горле.

– Да, – кивнул Аранарт.

Но внезапно заговорил Хэлгон:

– Поесть ему дайте. Я пока расскажу.

– Тебя там не было.

– Расскажу о том, где я был. Ешь и не спорь. Стынет же.

Князь подчинился, а нолдор стал рассказывать.

Он говорил о войске Гондора, о первом сражении, о взятии Форноста, о бое у Последнего Моста. Хэлгон говорил и знал, что хоббиты его не слышат и, перейди он на квэнья, не заметят этого. Он говорил не за тем, чтобы рассказать.

Он говорил, чтобы не было этой давящей тишины с рыданиями матери в глубине норки.

Он говорил, потому что выучил: люди (а хоббиты в этом не отличаются) слышат не то, что сказано, а то, как сказано. И рассказ – это утешение, которое успокоит, а не растравит души, как это сделает разговор о потере и сочувствии.

Он говорил, чтобы дать Аранарту поесть. Чтобы дать ему передохнуть.

Князь ел быстро, но без спешки. Походная жизнь приучила. Дрого (купец остается купцом всегда, и глаз у него наметанный) вдруг понял, что его гость лжет, пытаясь выдать себя за командира небольшого отряда. И в Брыле, и в Тарбаде он видел разных Верзил, и этот был не из простых. Простые так ложку не держат. Простые над миской наклоняются, а этот сидит прямо, ложку высоко ко рту несет, и хоть бы капля подливы с нее упала.

– Вы действительно видели Перри? – спросил Дрого. – Или просто знаете, что все хоббиты погибли?

– Я видел его, – Аранарт отставил пустую тарелку. – Я говорил с ним. Когда их отряд пришел к нашей армии…

Он рассказывал спокойно и обстоятельно. Без лишних деталей, но так, что собеседники словно видели это его глазами.

– Вот так, значит, – выговорил Ян, когда дунадан закончил. – Все под одной косой полегли, и не сумели наши парни ничего такого сделать.