Некоронованный

– Видишь, нам приготовили дрова, – буднично сказал Хэлгон. – Поблагодари.

– Спасибо, – сказал Голвег в пространство и поклонился, сам не зная кому.

Аранарт поклонился тоже, снял с плеча Нарсил, прислонил к пню напротив. Хэлгон кивнул: правильно, на этот пень никто из нас не сядет, а вот положить на него регалии – это дело.

– Теперь слушайте меня внимательно, – сурово проговорил нолдор. – Забудьте про топор. Берите только то, что можете взять руками.

– Что же нам, веточками греться?! – не понял следопыт.

– Почему веточками? Принесёте поваленное дерево, положите серединой в костер, вот и два бревна. На всю ночь хватит.

– Хм…

– Нет. Ни-ка-ких топоров.

– Ладно, ладно, не спорю я.

Непонятно откуда взявшаяся вершина вяза лучше лучшего убеждала, что с эльфом действительно не стоит спорить.

– Эту красоту ломать можно? – Голвег кивнул на вяз.

– Можно. Это же нам.

Аранарт молча занялся костром, старый воин последовал его примеру.

День прошел в незамысловатых хлопотах, дунаданы принесли сухую березу (не меньше года лежит, легкая стала) – ее должно было хватить и на ночь, и назавтра; Хэлгон, забрав у всех фляги, пошел за водой, строго велев не отходить от костра дальше, чем видно огонь.

Можно было отдохнуть. Уже много месяцев им не доводилось чувствовать себя так спокойно, как в этом лесу, заслуженно считавшимся смертельно опасным. Точно знаешь: ни один враг сюда не войдет. А войдет – так те врата лесные так приветливо распахнуты… и ведут уж точно не на эту горку.

Аранарт сидел неподвижно и смотрел в огонь. Умело положенный костер горел неярко и ровно: можно оставить его под дождем – и ничего, не погаснет.

Тепло. И тихо. Лесной сапой подползла усталость, свернулась колечком – пока рядышком, но скоро обовьет и повалит. Ну да эта змея не опасна… особенно если приготовиться. Шалаш здесь не сделать, раз топор нельзя, нарубить еловых лап – нечего и думать, но если сесть спиной к этому, соседнему и вон тому дереву, то и отлично выспишься, и за костром следить не надо – береза, что они принесли, всю ночь греть будет. И, чтобы совсем уютно было, сесть на…

… с треском и искрами от ствола вяза отломились, пережженные, несколько ветвей, Голвег бросил их в огонь и посмотрел на оставшуюся часть дерева. На три части поделить – как раз им по теплому, сухому сиденью.

Разведчик выкатил ствол из костра (ни движения, ни взгляда Аранарта в его сторону) и, решив, что запрет касается заготовки дров, а не того, что уже стало дровами, достал топор и, примерившись, ударил, отделяя первое сиденье.

Ничего не произошло. Голвег стал рубить спокойно и привычно.

Удара после четвертого в глубине Леса раздался крик. Пронзительный. Так кричат от боли.

Еще один.

Еще – долгий. Снова короткий.

Тишина.

Принц резко поднял голову, напрягся, словно зверь перед прыжком. Отразить угрозу… только где она, угроза?! Лес и лес.

Голвег застыл с топором в руке. Он впервые в жизни узнал, каково это, – оцепенеть от страха.

Но было тихо. Ничего не происходило. Ни глаза, ни чутьё не говорили об опасности.

Лес молчал. Укоризненно, но молчал.

Арнорец распрямился. Сглотнул. Убрал топор подальше. Снова сглотнул.

– Это… птица была, – сказал он не то Аранарту, не то самому себе. – Так кричит… вот я забыл, кто именно.

Аранарт кивнул, встал, положил злосчастное бревно разрубом в огонь. Пережигать, конечно, дольше, но до ночи еще есть время.

До следующего утра не было никаких приключений. Хэлгону, пришедшему с водой, ничего не сказали, а нолдор ни о чем не спросил. Когда стемнело, он велел людям спать, а сам сидел в темноте (от костра шел жар, пламя было едва видно), смотрел в серо-синее небо, рассеченное вершинами елей, и память его блуждала теми лесами и горами, где ныне вместо зайцев и белок – юркие стаи рыб, вместо деревьев колышутся водоросли, а вместо цветов – морские звезды.

На смену прежним поражениям приходят новые, ты не в силах ни изменить, ни отсрочить это. От тебя зависит лишь одно: каким ты встретишь этот разгром – в гневе и ярости? в твердости и ясности?

Повеяло утренним ветерком. Рассвело.

Зашевелились, просыпаясь, дунаданы.

Переложить костер пожарче? Или наоборот?

Нолдор вслушался.

Синь-зинь-зинзивер, лес умыт весною.

Прочь, тишь, он звенит песенкой лесною.

Хэлгон вскочил:

– Просыпайтесь!

– Что, к нам гости? – поднял голову Голвег.

– Лучше! К нам хозяин.

Луч хмарь разогнал, солнышко смеется,

Скоро в зелени листвы лес нам улыбнется

Песня была еще очень далеко, люди едва могли расслышать ее, и уж точно им не разобрать слов. Только это неважно. Какая-то пичуга радостно защебетала над ними.

Серость зимняя уйдет, с ней тоска из сердца,

И всему, что здесь живет, час пришел согреться.