Некоронованный

«Почти никакого шанса на корону…»

Удар. Удар.

«…и самому уничтожить Арнор».

Удар. Удар. Удар.

…это уже просто дубовые поленья.

…на заднем дворе трактира.

…надо возвращаться из мира грез в реальность.

Удар. Удар.

…в свою реальность, которую ты сам и создал.

…уже скоро вечер. Помыться. Поспать на чистом. Много ли надо для счастья?

Удар. Удар.

…и никаких тебе назгулов. Не шатаются назгулы по трактирам.

Удар. Удар. Удар.

…если наследник Элендила может здесь колоть дрова, то почему бы и Королю-Чародею не заглянуть пива выпить? Пиво тут хорошее.

Удар. Удар.

…а, точно, у него же с телом сложности. Не может он пива выпить.

Удар. Удар.

…ну вот так ему и надо.

– Вы… парни, вы чего? Вы это всё – вдвоем?!

– Нет, – Аранарт отер пот со лба, – тут проходил отряд гномов, он всё и наколол. И дальше пошел.

Трактирщик недоуменно переводил взгляд с одного на другого и с них на двор, засыпанный дубовыми поленьями.

Хэлгон на всякий случай отступил в тень, но предосторожность была явно излишней: ошалевший хозяин сейчас видел только деревяшки.

– Мы договаривались насчет помыться.

– Ну… оно готово… но, эт-то, про один пень говорили…

– Нам остальные обратно собрать? – осведомился Хэлгон.

Аранарт чуть нахмурился:

– Ты считаешь, что ты нам что-то должен?

– Ну… да. По-честному если.

– Муки – дашь? – напряженным голосом спросил вождь дунаданов.

– Чего?

– Муки. Обычной муки.

– Ржаной? Пшеничной?

– Без разницы.

– Э-э… дам. А сколько?

– Ну а на сколько мы тебе накололи?

– Э-э…

– Два мешка дашь?

– Дам. Еще как дам.

– И как ты их тащить собираешься? – осведомился Хэлгон.

– А никак. – Он пристально посмотрел на трактирщика. – К тебе приедет… такой как мы. Напомнит, как мы тебе тут дуб перекололи. Отдашь ему.

– Да, господин мой, – ответил трактирщик раньше, чем понял, что именно он сказал.

– Хватит болтать, – нарочито громко заявил Хэлгон. – Скоро ночь, а мы до сих пор во дворе.

– Да, да, идемте…

– А если ты считаешь, что и еще нам должен, то пусть нам в комнату принесут еще этого, как его… пожрать.

Нолдор выдавливал из себя самый развязный человеческий тон, на который он только был (или не был!) способен. Чтобы эта круглая человечья морда не осознала и забыла…

День, конечно, был тяжелый, но это ж не повод так держать себя!

Тут трактир, а не тронный зал Минас-Тирита.

…молчит. Правильно молчит. «Не обнаруживать себя. Не выдавать себя»… а сам?!

…голова наполовину седая, а до сих пор присмотр на ним нужен.

Среброволосая

Давно уже все пятеро сыновей разъехались по своим поселкам: кто на северной границе, кто на восточной, кто на южной. Риан как-то незаметно вернулась к своему изначальному занятию: возиться с чужими детьми. И год от года число детей на Королевском Утесе росло: родственники приходили погостить, взяв с собой малыша, а уходили без него. Он же побудет тут у вас некоторое время? год, другой… Аранарт самым старательным образом не замечал этих хитростей.

Он ясно видел, что не стремление снять с себя заботу о малышах ведет дунаданов сюда. Те, кто оставлял детей родичам, шли ради Риан, на которую смотрели так, будто это ее руки были целительны, будто она сможет оградить малышей от бед – сейчас и на всю жизнь. И хоть в глаза ее по-прежнему звали Матушкой, Хэлгон говорил, что меж собой ее всё чаще называют Королевой.

Но он видел и другое. Риан старела. И даже не телом, хотя седина в ее волосах становилась всё заметнее, а на лице проступали морщины. Но год от года Матушка носила всё меньше украшений – некоторые и вправду были ей уже не по возрасту, но другие… Аранарт пару раз сказал ей: «Тебе это хорошо, надень», – и она подчинилась. Со второго раза он понял, что это было именно повиновение, – не как раньше, когда она слушалась его потому что он прав; нет – теперь она была твердо уверена, что он ошибается, но она не умела ему возражать и не хотела учиться. Больше Аранарт не говорил с ней об этом: делать ей больно он не станет, тем паче ради такой мелочи, как надетый или не надетый браслет. Дольше всего она носила жемчуг Кирдана… а потом перестала и его.

Она стала стесняться своего тела. Не допускала, чтобы муж увидел ее неодетой. Аранарт пытался быть с ней нежнее, пытался объяснить ей (не словами, но лаской), что она напрасно мнит себя старухой, что для него она прежняя… она терпела и неумело скрывала, с каким трудом терпит. И он сдался.

Яснее ясного он понимал причину. Риан выходила замуж за того, кто был годами старше ее почти вдвое, а если брать возраст не по годам… править обычно начинали после ста, а он едва достиг совершеннолетия – так как считать его взрослость?! Она привыкла, что он старше, – но за эти полвека он гораздо сильнее изменился внутренне, чем внешне, обликом он почти такой же, как на свадьбе, только седины прибавилось; он почти такой же, а она… она стареет.

Сто лет с небольшим – подлинная зрелость для чистокровного потомка нуменорцев: хмель юности перебродил и выветрился, приходит время мудрости, когда ты наконец свободен от желания кому-то что-то доказать.

Сто лет с небольшим – смертный возраст для полукровок. Ей под девяносто.