Некоронованный

– Доброго вам вечера, господа. Откуда же мне было знать, что вы в городе?

Старый знакомый по-хозяйски облокотился о прилавок, пощупал ткани и сообщил:

– Я, папашка, нынче не пустой. Эй, ребята, – крикнул он слугам купца, – а вот кто хочет выпить за мое здоровье? Налетай!

Он бросил на пол несколько серебряных монет.

Слуги замерли, вопросительно глядя на хозяина. Тот кивнул: с разбойниками лучше не спорить. Особенно с необычными разбойниками, предпочитающими не грабить, а покупать.

Толкаясь, парни собрали серебро и выбежали.

– Дверь, – тихо приказал стоящий в углу.

Разбойник, мигом утратив свою развязность, повиновался, плотно закрыв дверь.

Сердце купца заколотилось где-то в горле. Он поклялся себе, что, если выберется живым, то больше никогда, ни ради каких денег, не повезет шелк в этот дикий край.

– Окна, – бесцветным тоном произнес второй.

– Ставни закрой, папаш, – щерясь, велел разбойник. – И свету принеси. Дело наше не темное, дело наше светлое.

Он хохотнул, но, почувствовав затылком ледяной взгляд второго, поперхнулся и замолк.

Купец принес несколько свечей, стал зажигать их дрожащими руками. Получалось не сразу.

– Папаш, да ты не робей! Мы ж по-честному, мы ж покупать пришли, не резать.

Это и пугало больше всего. Торговец неплохо владел оружием и один на один с этим любителем шелка справился бы. Но зачем он понадобился второму?!

Свечи были зажжены, и темный угол перестал быть темным. Самое страшное подтвердилось.

Морадан.

Как его занесло так далеко от Умбара?!

Что он делает в этой лавке?!

И как остаться в живых?!

– Шшшшто угодно вам, господин? – купец очень старался, чтобы его голос не дрожал.

Морадан глянул на разбойника, не снисходя до прямого разговора.

– Ты, папаш, убери эти девчачьи тряпки, – ласково сообщил тот. – Ты нам темного, спокойного покажи. Темненького, серенького… Жил-был у бабушки серенький…

– Серенький. – Голос морадана откликнулся тихим эхом, и у купца подкосились ноги. Похоже в этой переделке детской песенки рожки и ножки остались от бабушки. Если остались.

Он решил понять приказ морадана буквально и достал несколько отрезов серого шелка. Потемнее, посинее… разные.

Аранарт увидел именно то, что искал. Глубокий серый, без оттенков и примесей, теплый и мягкий – не фактурой ткани, а самим цветом. А шелк – тяжелый, будет держать форму…

Самым сложным сейчас было сохранить маску ледяного презрения. Не выдать радости, что все усилия вознаграждены сполна. Скрыть все мысли о Риан, о том, как хорош ей будет такой наряд, как она будет счастлива, когда…

…никакой Риан. Никакого счастья. Он – Кровавый Филин, и шелк ему нужен, чтобы носить самому и быть незаметным.

Чуть опустить веки: да. Этот.

А Ринвайн, кажется, не понимает, который. Не выбрал бы он сам.

Губы чуть растягиваются в усмешке. Разбойник сгибается и, кажется, сейчас по-собачьи заскулит от чувства вины. Как ребенок, неловко тычет пальцем в каждый серый отрез.

Отвечаешь презрительным взглядом на каждую неудачную попытку.

Наконец-то.

– Сколько? – едва слышно, но в этой тишине и треск фитиля свечи покажется раскатом грома.

– Да берите так, господин…

Только уж уберитесь отсюда ко всем балрогам, ага.

Равнодушно прикрыть глаза. Эта мошка не смеет ему возражать. Этого возражения не было. А попробует еще возразить – и мошки не станет.

Разбойник переводит на всеобщий:

– Ты, папаш, того… ты так не смей. Мы не грабители какие. Мы, значитца, птицы другого полета.

При слове «птицы» несчастный купец побледнел еще сильнее, и Ринвайн изумился: неужели действительно есть клан убийц и у него птичье название?! Н-да. А ведь про Кровавого Филина сказал наобум…

Разведчик милосердно выложил сколько-то золотых монет от проданного раньше меха. (У этого злодея и подручные ходят с тяжелым кошельком, никаких связок горностая!) Цен на их пушнину там, на юге, Ринвайн не знал, но предположить мог. И пересчитал на золото с избытком. Надо же бедолаге как-то возместить его страдания.

Купец, благодаря, собрал золото, кажется даже не пересчитав. И стал заворачивать шелк в плотное полотно. Отдал разбойнику.

Всё? Они уйдут? Обошлось?

– Подойди, – шевельнулись губы морадана.

Не-ет… за что?! Хорошо, если быстро зарежет…

Подошел.

– Ты не видел меня, – произнес умбарец, глядя сквозь несчастного. Кивнул своему подручному: – Заплати ему за молчание.

Ножом под ребро?

Но вместо стали в бок ему в ладонь ткнулось золото.

– Свет.

Разбойник и купец торопливо погасили все свечи.

В полной темноте страшные покупатели вышли.

Никем не замеченные, они выскользнули из Тарбада и, когда город остался позади, Ринвайн наконец выплеснул всё накипевшее. Разумеется, шепотом:

– Аранарт, ну ты что с ним сделал?!

– Ты сказал «испугать до полусмерти». Что не так?

– Он теперь до десятого колена правнуков пугать тобой будет!

– Ни в коем случае. Он будет молчать. Даже перед правнуками… – он тихо засмеялся, – в десятом колене.

– Да уж. Он будет молчать…

Выйти из образа получалось не сразу, и Ринвайн договорил на всеобщем:

– …как труп рыбы.

* * *