Некоронованный

– Научи. – Следопыт пристально посмотрел ему в глаза. – Научи, прошу тебя. Ты же сам понимаешь: война. Кто знает, что будет с нами. А окажись я на опушке с отрядом наших и ангмарцами на хвосте?!

Эльф снова ответил неопределенным жестом, сказав:

– Можем попробовать.

– Полагаешь, я слишком стар, чтобы учиться? – прямо спросил дунадан.

– Ты не стар, – вздохнул Хэлгон. – Ты горд.

Голвег недоуменно посмотрел на него.

– Тебе есть чем гордиться, я согласен. За плечами у тебя десятки побед, больших и малых, впереди – доблесть, которая войдет в песни, если будет кому их петь, ты уверен в себе и привык быть хозяином там, куда пришел. А Лес такого не простит.

– Хм…

– Ну-ка пойдем, – решительно сказал Хэлгон, загоревшись этой идеей.

Края дорожки, ведущей к дому Бомбадила, были выложены белыми камнями.

– Пройдись по ним, – сказал эльф. – Пройдись с закрытыми глазами.

– Это просто, – отвечал дунадан.

Он встал на первый камень, закрыл глаза и прошел десяток шагов – чуть неуверенно и не быстро, но вполне неплохо.

– Да, – качнул головой Хэлгон, – а теперь пройдись не думая о том, как хорошо у тебя это получается. Просто идти. Просто чувствуй камни. Ни твоего умения. Ни моего осуждения или похвалы.

– Только я и камни?

– Нет. Только камни.

– Хм. Ну и задачи у тебя, Хэлгон.

– Ты сам этого захотел. А времени у нас много… Кстати, о времени тоже не думай.

– Словно два малыша, – посмеивался Том, глядя на своих гостей. – Один посмышленее, ходить учится. Другой не заговорит никак. И эльф при них нянькой, хорошая из него нянька.

– Лишь бы не поторопились, – отвечала его супруга.

Но нет, и хозяева, и оба разведчика хорошо понимали, что происходит с Аранартом. Ему не задавали вопросов, не вынуждали отвечать словами. Он оживал очень медленно, но всё-таки уже смотрел на собеседников, отвечал «да» или «нет» взглядом или кивком. От прежнего жизнерадостного сына Арведуи не осталось ничего, но и тенью он быть перестал.

Придет время – сам заговорит.

«Лекарственного растения» уже меньше половины ствола, а огромные ветви – сами как иные деревья – не просто все изрублены, но частью и сгорели в очагах Хозяина.

Как-то вечером, когда за окнами шел холодный дождь, ужин был съеден и залу освещал лишь багрянец камина и пара свечей, никому не хотелось расходиться. Принц переводил взгляд с одного лица на другое, словно пытаясь спросить… и не зная, какой вопрос задать.

Выручил Хозяин.

Взглянул на нолдора:

– Расскажи. Как он?

И Хэлгон понял, о ком его спрашивают. Посмотрел в лицо Старейшему – спокойное, лучистое… хоть и неярок свет в зале. Вспомнил другое лицо… тогда Ариэн вела ладью над ними, было светло, светлее, чем в Срединных Землях в полдень… но его лицо было как камень в зимних горах. Снова прозвучало в памяти горькое «Уходи».

– Я не знаю, что тебе отвечать, – сказал нолдор.

– Больше двух тысяч весен назад до меня долетал дух его лесов, – проговорил Хозяин. – А до него ветер доносил шум листвы моих.

Дунаданы, если сначала и сомневались, о ком говорят эти двое, теперь поняли и жадно слушали их речь.

– Некогда мы странствовали вместе, – Старейший словно забыл о гостях, уйдя в воспоминания, – он верхом, а я пешком. Он разил, а я бродил. Он радовался победам, я – простору. Он нашел, я просто шел. Но мы дружили. И дороги наши расходились лишь затем, чтобы пересечься снова. Он избрал Свет. Я избрал Землю. Но разлука печалит.

Первый раз за все дни, проведенные в этом доме, так похожим на крестьянский, двое людей ощутили, что рядом – трое бессмертных. Ощутили пропасть Вечности, что разделяет их.

– Ты видел его позже? – спросил Хозяин. – Когда Пути разделились?

– Да, – отвечал эльдар. – Да, я говорил с Владыкой. Но… я ведь предал его. Как и другие. Моя вина не больше прочих, но и не меньше. И он не хотел меня видеть. Как никого из нас.

– «Предательство». «Вина». «Владыка». Вы сочините себе столько преград, что сами не сможете выбраться из них. А зайдя в тупик, будете упиваться своими утратами, как земля осенним ливнем. Так он до сих пор играет в ваши игры?

– Думаю, нет, – отвечал Хэлгон. – Аман зарастил многие из прежних ран. Но я напомнил Владыке о прошлом.

– А не о будущем ли? – сверкнули глаза Бомбадила. – Ты здесь. Вряд ли в этом нет его воли.

На следующий день Аранарт принес к дровяному сараю очередную вязанку поленьев. Том вышел из хозяйственной пристройки, где шумно возился с чем-то. Принц, укладывавший дрова в поленницу, обернулся к нему. Хозяйский топор стоял у стены. Аранарт протянул его Бомбадилу и сказал:

– Всё.

Ну вот и заговорил, – чуть улыбнулся Том, но вслух он сказал другое:

– Где же всё? А пень? Или корчевать кому-то лень?

Он унес топор и вернулся с лопатой и длинным заостренным щупом. Подождал, пока принц закончит с поленницей – аккуратно, чтобы ровная была, не «плыла», не рассыпалась.

– Пойдем. Поучу тебя корни искать.

Они спустились к пню. Это место было теперь поистине полем побоища: ошметья коры и древесины, мелкие ветки; земля истоптана так, словно здесь пробежалось стадо и не одно. И пень с хищным обломком посреди этого.