Некоронованный

Аранарт чуть наклоняет голову. Вслух говорит другое:

– Мы не знаем, где сейчас Король-Чародей. Вряд ли он в Форносте, но в этом необходимо убедиться. Есть следопыт, который может проникнуть в город тайно. Он встречался с Ангмарцем и может почувствовать его.

Разведчик коротким кивком подтвердил слова князя. При этом он лихорадочно думал о дюжине (для начала) путей бегства, если Ангмарец действительно в городе и они оба снова почувствуют присутствие друг друга. На орла, как много веков назад, рассчитывать не стоит. Вряд ли он пролетит над Форностом.

Ну и, конечно, есть и такой способ сообщить: «если к утру не вернусь, значит, Король-Чародей здесь». Не лучший из докладов, зато четкий и ясный.

Взгляда Эарнура (тот только сейчас понял, что звезду Арнора носит эльф) Хэлгон просто не замечал. Взгляда Броннира (если этот взгляд и был) он не видел: первое правило разведчика – не думай о том, от кого прячешься, а раз не думаешь, то и не смотришь на него.

Зато к ним обернулся Вильвэ. Обернулся медленно, всем корпусом, словно и впрямь был ожившей статуей. Проговорил, смотря в их сторону, но – сквозь них:

– Не нужно. Моргул далеко.

Аранарт молчит, сжав губы. Требовательно. Настойчиво. Пронзительно. И древний эльф вынужден ответить:

– Я уверен.

…совет. Вот это у них называется – военный совет.

Ну что ж, отдыхаем три дня. Хочется верить, что и от советов тоже.

Надо пойти помочь лекарям. Целителей хватает, а вот тех, кто будет бегать за водой, или что там еще надо приносить, – вот их всегда меньше, чем мечтающих пасть геройски.

– Вильвэ, ты неправ. – Кирдан наливает вина в два кубка, протягивает один родичу.

Тот берет, но молчит по обыкновению.

– Есть другие способы взять город, – продолжает владыка Гаваней, забывая о кубке, который держит в руке. – Арнорцы знают его, они могут проникнуть незамеченными, открыть ворота. Это будет быстрый штурм.

– Ты рассчитал потери?

– Они не будут велики. То, что предлагаешь ты… ты действительно думаешь, что не погибнет ни эльдара, ни адана?

Медленно, словно тяжелые капли падают:

– Я сделаю, как решил.

Он чуть пригубливает вино, ставит кубок на стол:

– Мне хватило крови фалафрим.

Кирдан вспоминает про свой, осушает одним глотком:

– Вильвэ, нельзя вечно казнить себя за Бритомбар и Эгларест. Те, кто погиб там, наверняка уже вышли из Мандоса, они свободны от боли прошлого.

– Но мы не свободны.

Он тяжело вздыхает – мерный голос прилива.

– Новэ, когда-то мы позволили мальчишке натешиться игрою в месть. Мы оба знали, что это только игра. Что он сражается не против убийц отца и деда, а против самых обычных орков.

– Вильвэ, мы сами тогда хотели отмстить едва ли меньше, чем он!

– Да, – горько и грозно. – И это обвинение нам, а не оправдание. Мы должны были думать о Морготе, а не о мести. И должны были увести фалафрим на Балар, не дожидаясь, пока Ангбанд…

– Сейчас поздно об этом говорить.

– Тебе. Но не мне.

– Вильвэ. Тем, что ты покараешь себя, ты не изменишь былого.

– Он мой внук, – отвечает древний эльф. – У нас общие недостатки. Он – мстил не тем. А я хочу спасти – не тех.

– С тобой невозможно спорить, – вздыхает владыка Гаваней.

– Взгляни на это иначе, – Вильвэ чуть улыбается, только глазами. – Этот Молчащий Князь заслужил подарок судьбы. Каково было бы тебе брать штурмом собственный город?

– Да, он это заслужил, ты прав. Но впереди у нас битва с Моргулом. В Форносте разбойники, не армия. Этот город можно хоть позади оставить, он не слишком опасен. А вот Ангмарец… не ты ли сам еще весной говорил, что выйдешь против него?

– …неуязвим для нас.

Вильвэ смотрит сквозь шелк шатра. Сквозь ночную темноту. Сквозь время.

– Он смертный. Его одолеют смертные.

– Он?

– Новэ, здесь ты почувствовал это и сам. Он бегает от смерти, как эти разбойники от нас. И прячется от нее в своем Кольце, как они в городе. Но однажды не убежит.

Вильвэ снова пригубливает вина.

– Его одолеют смертные. Не мы. И уж точно – не я.

У целителей Хэлгон продержался меньше дня. Простая и грязная работа его не смущала, но невыносимым оказалось другое.

Не попадаться на глаза гондолинцам.

…а не так и мало их осталось. И выжили. И не уплыли.

И нельзя встречаться.

Поле трупов позади, здесь те, кто стараниями эльфов трупом не станет… и не надо им того, кого они когда-то видели трупом.

Нет, если бы столкнулись… он бы спокойно посмотрел в глаза любому из тех, против кого был готов биться тогда (и лишь спасительная стрела избавила от этого), он нашел бы слова примирения, если бы его узнали… и они бы нашли такие слова.

Просто – не надо.

Слишком много прошлого и так всколыхнулось.

Сына Фириэли в вождях ему хватает.

Сейчас Третья Эпоха. Третья, а не Первая!

И Хэлгон удрал.

Прошел приказ: как можно больше стрел к штурму.

Те стрелы (свои ли, вражьи ли), что не были сломаны в бою, уже давно разошлись по колчанам. Но раз надо как можно больше – что ж, будем вырезать наконечники из трупов. Вражеских.

Не потому, что на тела своих павших рука не поднимется. Просто острия эльфийских стрел заведомо лучше ангмарских… а уж с рудаурскими железяками сравнивать смешно.