Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

«Нельзя ошибочнее смотреть на “Мертвые души” и грубее понимать их, как видя в них сатиру»; «“комическое” и “юмор” большинство понимает у нас как шутовское, как карикатуру, – и мы уверены, что многие не шутя, с лукавою и довольною улыбкою от своей проницательности, будут говорить и писать, что Гоголь в шутку назвал свой роман поэмою…» (Белинский. VI: 220).

Несмотря на то, что Некрасов начинает «Карпа Пантелеича…», стилизуя его под эпос, он явно ориентируется на другую художественную природу. О Карпе Пантелеиче говорится: «…к несчастью, и слабость ⁄ Также имел он великую: в карты играть был безмерно ⁄ Страстен» (I: 440). Несчастье индийского принца Наля произошло из-за его необузданной страсти к игре в кости; как указывает Э. М. Жилякова, «Жуковский вводит в повесть мотив игры как выражение судьбы человека на весах между человечностью и духовным забвением и мотив судьбы»[628]. У Некрасова тема страсти к картам выглядит пародийным переосмыслением темы эпической поэмы. Вместе с тем, характеристика героя как страстного картежника указывает на гоголевских «Игроков»[629] и на сатирическое переосмысление темы карточной игры, так же как в стихотворении «И скучно, и грустно!»[630] (1844) (I: 409), сатирическом перепеве стихотворения М. Ю. Лермонтова «И скучно и грустно» (1840). В стихотворном произведении, пародирующем эпическую поэму Жуковского, заметны навыки фельетониста и водевилиста, для которого обращение к гекзаметрам всего лишь усиливает комический эффект.

Нетрудно реконструировать точку зрения Плетнева. Выход «Наля и Дамаянти» Жуковского, его опыты переводов и размышления об эпосе были крупными литературными событиями 1840-х гг. Если время для их осмысления еще не настало, то высокая оценка поэтических достоинств была всеобщей. В этом контексте стихотворная пародия журналиста и автора «коммерческих» произведений, чьи первые стихи когда-то получили благословение Жуковского, в глазах Плетнева могла выглядеть отчасти как поделка для любителей невзыскательного юмора, в большей степени – как проявление непонимания значения этой книги и этого поэта, как подражание Белинскому, который, по мнению Плетнева, подходил к художественному произведению с предвзятыми требованиями, как жест неуважения и насмешки.

Отзывов Плетнева на «Карпа Пантелеича…» нет. Логично думать, что этот текст и его автор были ему известны; если и нет, в пародийно-сатирическом, откровенно «легком» произведении Некрасов продемонстрировал именно то, что для Плетнева определенно было «под чертой».

§ 9. «Дедушка Крылов» (1845): умолчание как форма критической оценки

9 ноября 1844 г. умер И. А. Крылов. 13 ноября состоялись многолюдные похороны литератора, любимого всем Петербургом. Очень скоро стали выходить его биографии. Одна из них, сразу сочтенная современниками наиболее авторитетной, принадлежала Плетневу[631].

Еще одна из биографий Крылова, вышедшая без подписи, была написана Д. В. Григоровичем по заказу Некрасова[632]. 31 марта в № 4 «Отечественных записок» (отд. «Библиографическая хроника») была напечатана анонимная заметка Некрасова «Библиографические журнальные известия» информационно-рекламного характера. Заметка извещала о выходе в свет первой части альманаха «Физиология Петербурга» и скором выходе в свет книги «Дедушка Крылов» (XIII-1: 42–43). 12 апреля 1845 г. в № 14 «Литературной газеты» появилась анонимная статья Некрасова «Дедушка Крылов. Книга для подарка детям. С портретом Крылова и картинками, изображающими сцены из его жизни. Картинки рисованы г. Агиным; литографированы во французской литографии Поля Пети. Санкт-Петербург. В типографии К. Крайя. 1845. В 16-ю д. л. 108 стр.» (XI-1: 206). Статья представляла собой саморекламу книги – прекрасного подарка к наступающему празднику Пасхи (пришедшейся в 1845 г. на 15 апреля).

Плетнев, судя по его переписке, знакомился с новыми книгами и статьями, посвященными Крылову. Он писал Гроту: