Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы

Одна из форм встреч со смертью — это конфронтация со своей собственной смертностью. Как верно замечают С. и К. Грофы, тот, кто избегает тем, связанных со смертью, будет, скорее всего, иметь трудности в приобретении глубокого внутреннего опыта, который показывает человеку, что жизнь является преходящей и что смерть неизбежна. Многие люди бессознательно сохраняют детское представление о том, что они бессмертны, и когда сталкиваются с трагедиями жизни, отвергают их с обычным утверждением: «Это случается с другими людьми. Со мной этого не произойдет». Когда жизнь приводит их к сущностному пониманию их смерти, они оказывают чрезвычайное сопротивление. Они будут делать все, лишь бы избежать того, что их пугает, с помощью усердной работы, чрезмерной общительности, кратких и случайных отношений, принятия подавляющих лекарств или алкоголя. В беседах будут избегать темы смерти или пытаться осмеивать ее, переходя на относительно более безопасные темы разговора. Иные могут вдруг резко осознать процесс старения, как своего собственного, так и других людей, близких к ним[65].

Открытие своей смертности может опустошить человека, не склонного или не готового столкнуться с неизбежным финалом. Но для тех, кто готов принять его, может иметь освобождающий эффект, позволяющий наслаждаться каждым мгновением жизни. Множество людей склонно скептически относиться к христианской и буддийской идее непрерывности всего существующего, жизни после жизни, как к тому, что изобретено самим же человеком для собственного утешения. Субъект, знакомый с древней мифологией, мог бы усмотреть здесь лишь повторение первобытной легенды о смерти (хаосе), новом рождении и новом существовании, которая может опираться лишь на веру, не будучи подкреплена никакими эмпирическими данными. Для такого скептицизма есть весьма веские основания.

Как уже упоминалось, в близкие отношения со смертью вступают не только убийцы, но и многие другие, например люди-игроки, люди, играющие со смертью.

Еще одну категорию лиц, тесно соприкасающихся со смертью, называют С. и К. Грофы; по их словам, это люди в состоянии духовного кризиса. Для многих из них этот процесс является быстрым и неожиданным. Внезапно они чувствуют, что их комфорт и безопасность исчезают, словно они получили некий толчок в неизвестном направлении. Знакомые способы бытия больше не кажутся подходящими и сменяются новыми. Индивид чувствует себя неспособным зацепиться за какие-либо проявления жизни, испытывает страх и не может вернуться к старому поведению и старым интересам. Таким образом, он может быть поглощен огромной тоской по своей умирающей старой сущности.

Как отмечалось, состояние освобождения от различных ролей, отношений, от мира и от самого себя является еще одной формой символической смерти. Это хорошо известно различным духовным системам как первейшая цель внутреннего развития. Такое освобождение от старого является необходимым в жизни событием, и оно естественно происходит в момент смерти — когда каждый человек понимает, что он не сможет унести с собой те материальные вещи, которые ему принадлежат. Такие переживания дают свободу для того, чтобы люди могли полнее радоваться всему, что имеют в жизни. Практика медитации и другие формы самоисследования приводят искателей к столкновению с этими переживаниями еще до того, как наступает момент физической смерти.

Во многих первобытных обществах в случае тяжелой болезни или смерти дурное влияние, мысль о котором тотчас же приходит на ум первобытному человеку, представляется если не гневом предка, то уж наверняка действием колдуна. Так, на взгляд австралийцев, смерть никогда не бывает «естественной». Не имея пусть более или менее рудиментарного, но все же хоть какого-нибудь понятия о (функциях организма, а также о том, что их нарушает и расстраивает, они были уверены, что болезнь, как и смерть, может быть только следствием «сверхъестественной» причины, то есть колдовства[66].