Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы

Как можно предположить, мотив смерти для некрофильских личностей постоянен; особенно остро он дает о себе знать в периоды их критических состояний. В этом мотиве нет ничего мистического, так как он ограничен взглядом на самого себя и свое окружение. Более того, страх смерти очень часто неосознаваем. Взгляд этот весьма субъективен, он может грубо исказить и себя, и среду, но для индивида они таковы, каковыми он их видит, и вполне реальны. Взгляд и оценка со временем могут перерастать во что-то другое и трансформироваться. В тяжелых состояниях, когда являются видения и слышатся голоса, человек иногда чувствует, что перенесен во владения смерти и живет среди духов умерших или активно общается с ними. Тогда он способен отказаться от многих прежних ожиданий и начинает перестраивать свою жизнь. Не исключено, что тот привычный мир, который ему известен с детства, начинает разрушаться, ценности и эмоциональные проявления жизни словно сталкиваются со своими противоположностями, отчего могут потерпеть поражение. В такой момент не исключено переживание сильного страха смерти или чего-то неопределенного, что не имеет у данного человека определенного названия.

Один из обследованных автором убийц, Ершов, сказал, что убийство — это плата за собственную жизнь. Иными словами, преступник убивает, чтобы жить, и в убийстве, следовательно, видит важное условие собственного существования. Плата, быть может, и высока, но ценность своей жизни несравненно выше, поэтому с его субъективных позиции убийство белее чем оправданно. Серийные убийцы-некрофилы, больше других страшась смерти, все время делают «взносы», чтобы продлить свою жизнь.

Некрофилы — это индивиды, у которых раздвоен весь жизненный опыт в силу психологической принадлежности различным мирам. У них нет удовлетворительной связи с человеческим обществом, а иногда, при наличии психического заболевания, разрушена и связь с самим собой. Уход в небытие, особенно если он совершается с помощью убийства (хотя это и не единственный способ), показывает, что их личность находится в постоянном бегстве от обычной реальности, которую они воспринимают в качестве неприемлемой. В результате большинство из них ведут неполноценное существование, характеризуемое одиночеством и чувством изолированности. Но далеко не все ощущают свою нереальность и оторванность от мира здравого смысла.

В нынешнем мире смерть ужасает нас, особенно в связи с опасностью превратиться в ничто, и именно поэтому она всячески маскируется. Некрофильские убийцы принадлежат к числу тех, кто, стоя на грани между мирами, уже в силу этого способны дать хоть какую-то информацию о том, что ждет нас в небытии, хотя, конечно, далеко не всегда подозревают об этом. Неудивительно, что в силу такого своего статуса со стороны окружающих они встречают непонимание и даже вражду, что делает их дезадаптацию еще более глубокой. Например, уход Джумагалиева в пещеры и его стремление быть с животными — одно из крайних выражений социальной и психологической изоляции подобных людей. Поскольку общество выступает в качестве постоянно травмирующего фактора, убийство не воспринимается убийцей как нечто ужасное, напротив, может оцениваться как воздаяние за те обиды, которые ему были причинены когда-то (или ему так показалось) и не были забыты и прощены. Чтобы лучше понять страх смерти у современного человека, обязательно нужно иметь в виду различные восприятия и понимания смерти; для верующих это переход в иное бытие, а для неверующих и формально верующих, какими сейчас являются большинство людей европейской культуры, — в небытие. Именно небытие «Я» и вызывает страх, даже ужас, но это не означает, что у верующих (и у так называемых примитивных народов в древности и сейчас) мысль о смерти или ее предощущение не вызывают боли. Скорее всего, здесь можно видеть боль расставания с привычным и близким, в первую очередь с близкими людьми, особенно если они нуждаются во внимании и поддержке, но боль в некоторой степени снижает уверенность в том, что смерть является таким концом, за которым сразу же следует новое начало. Думается, что и у примитивного человека даже вера в жизнь после смерти вызывала не только боль, но и самый настоящий страх перед ней, в сущности мало отличающийся от страха вполне современного неверующего человека. Этот страх лежит в основе самого человеческого существа, этот страх, как и у бегущих от пожара животных, заложен самой природой как условие существования в мире, где всем живым всегда что-то угрожает, явно или открыто. Лишение такого страха означает полную дезадаптацию.

Религии, особенно архаические, основываются на том, что кризисы, провалы, падения, катастрофы, сама смерть не есть конец всего, а, напротив, важнейший этап, ведущий к новой, лучшей жизни. Следовательно, смерть дает возможность жить заново и на более высоком уровне, а потому получает свое истинное позитивное значение. По этой причине ее не следует страшиться. Однако даже примитивного человека не удалось убедить в этом. Страх перед смертью оказался сильнее.