Некровиль

Алмазную кассету извлекли из резервуара через двадцать пять минут. Хорхе помог Солу приладить ее к заднему колесу велосипеда стоимостью две штуки норте-долларов. Сол покатался вокруг мастерской и дома Хорхе, где немигающие подобия умерших медленно покрывались пылью. Он попробовал переключать скорости туда-сюда. Первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая. Шестая, пятая, четвертая, третья, вторая, первая. Затем заплатил Хорхе пятьдесят норте-баксов – вот и все, что хозяин мастерской попросил за свои алмазные шестерни. Элена помахала Хорхе на прощание, когда они выезжали из Реденсьона по шоссе. Элена и Сол занялись любовью при свете костра на вершине горы Пресвятой Девы, на ковре из сосновых иголок, под крышей из звезд. Такова была стадия их отношений: ненасытное и раскованное стремление к открытиям. Старые мертвецы в долине пробудили в них нетерпение. Потом Сол притих и задумался, а когда Элена спросила, о чем, ответил:

– О воскрешении из мертвых.

– Но они же не воскресли, – возразила она, сразу сообразив, что к чему, потому что на этой звездной вершине увиденное в Реденсьоне тоже не давало ей покоя. – Они были просто… образами. Как картина или фотография. Скульптура. Симуляция.

– Хорхе считает их реальными. – Сол перевернулся на спину и уставился на теплые звезды приграничья. – Он сказал, что разговаривает с ними. Если бы наномастерская смогла сделать так, чтобы они двигались, дышали и отвечали, он бы и на это пошел – и кто бы тогда смог заявить, что они нереальны?

Элена прижалась к нему, дрожа.

– Что такое?

– Просто вспомнила их лица и представила себе, как в реакторной камере, такой холодной и пустой, по ним ползают текторы.

– Да уж…

Оба достаточно долго молчали, чтобы узреть движение звезд. Затем Соломон Гурски почувствовал, как в нем опять пробудился жар. Он повернулся к Элене и ощутил тепло ее тела, стремясь к своей второй маленькой смерти.

Вторник

Иисус раскапризничался в пластиковой переноске для кошек: стал качаться из стороны в сторону, трясти решетку. Сол Гурски опустил переноску на сетчатое покрытие посадочной площадки и поискал взглядом конвертоплан в охристом мареве смога. Фотохромные молекулы в его радужках переключились в режим поляризации: еще один жаркий, ослепительный, ядовитый день в городской агломерации Трес-Вальес.

Иисус теперь вопил.

– Да заткнись ты, черт возьми, – прошипел Сол Гурски и пнул переноску. Иисус что-то пробормотал и сунул лапы сквозь решетку, пытаясь вырваться на свободу.

– Эй, это всего лишь обезьяна, – сказала Элена.

Но в том-то и проблема. Обезьяны, будучи обезьянами, его раздражали. Частенько приводили в ярость. Маленькие гомункулы, маскирующиеся под людей. Ловкие пальчики, мудрые глазки, выразительные личики. Но содержимое черепной коробки, управляющее пальчиками, так похожими на человеческие, принадлежало тупому зверю – и только.

Сол Гурски знал, что гнев на обезьян был иррациональным. Но все равно наслаждался, когда убивал Иисуса, привязанного к белоснежному лабораторному столу. Выбрил шерсть, мазнул тампоном, ткнул иглой.

Конечно, тогда обезьяна еще не была Иисусом. Просто макака-резус; безымянный, инструмент из плоти и крови. Подопытный образец 625G.

Вероятно, обезьяна вопила из-за смога. Надо было купить ей маску для выгула пуделей. Но она бы просто сорвала ее ловкими человечьими пальчиками. Ума ей хватало ровно на то, чтобы оставаться тупой макакой.

Элена присела рядом с переноской и стала играть со стиснутыми кулачками, просунутыми через прутья решетки.

– Она кусается.

Рука до сих пор ныла. Иисусу сразу же после вытаскивания из резервуара – мокрому, дрожащему, сотрясаемому спазмами – хватило моторных функций, чтобы повернуть башку и прокусить Солу большой палец до кости. Обезьяна-вампир: только нежить так жаждет крови. Ублюдочная тварь. Он бы с удовольствием убил ее снова, если бы смог. Все трое на посадочной площадке подняли головы, когда звук двигателей конвертоплана проступил на фоне шума двух миллионов автомобилей. Летательный аппарат приближался с юга, пересекая долину, а взлетел он с огромной строительной площадки на бульваре Гувера, где из каменных недр росла новая штаб-квартира корпорады. Он продвигался низко и быстро, носом вниз, кормой вверх – как здоровенный жук, который с восторгом вбирает углеводороды дыхальцами. Пальмы заколыхались, когда он переключил двигатели в вертикальный режим и опустился на площадку исследовательского центра. Сол Гурски и Элена Асадо прикрыли защищенные от солнца глаза от летящей грязи и лиственного мусора.

Перепуганный Иисус заметался в переноске.

– Доктор Гурски. – Кажется, этого корпорадисто Сол раньше не встречал, но трудно было сказать наверняка; Адаму Теслеру нравилось, чтобы личные помощники выглядели так, будто их создали нанотехнологическим методом. – У меня не хватит слов, чтобы передать вам, как взволнован мистер Теслер.

– Летим со мной, – сказал Сол Элене. – Это была твоя идея. – Затем он продолжил, обращаясь к человеку в костюме: – Доктор Асадо должна меня сопровождать.