Некровиль

Понедельник

По пути на вершину горы Крови Христовой у Сола полетела трансмиссия. Он переключился на шестую скорость, потому что предстоял крутой подъем, но шестой не было. А также пятой и четвертой; ничего, ноль. Элена уже добралась до высшей точки и со смехом наблюдала за тем, как он пыхтит и потеет в тени хвойных деревьев. Мышцы Сола скручивались и завязывались узлами, как стволы древних остистых сосен, а вены и сухожилия натягивались, словно тросы подвесного моста. Потом Элена увидела, что кассета сломалась и болтается.

Они заставили велосипеды как следует потрудиться в пустынных горах к югу от Ногалеса. Каждый стоил две штуки, и продавец поклялся невинностью всех своих незамужних сестер, что эти маунтин-байки проедут где угодно и выполнят любой каприз. Дескать, на них можно хоть прямо на Эль-Капитан подняться, если приспичит. И вот теперь, через пять дней пути – до ближайшего дилерского центра «Дерт Лобо», как сообщил карманный компьютер Элены, было три дня, – кассета треснула напополам. Соломону Гурски придется проехать еще десять дней, четыреста миль и пятьдесят гор на максимальной скорости.

– Ты должен был это предусмотреть, инженер, – сказала Элена.

– Если твой велосипед стоит две штуки, теоретически ты можешь ни о чем не беспокоиться, – ответил Соломон Гурски. На горе Крови Христовой был ранний полдень, солнце светило безжалостно, в воздухе витал смолистый запах очень старых сосен. В долинах позади и впереди трепетало марево. – И ты же в курсе, я другой инженер. Мои шестеренки намного меньше. К тому же они не ломаются.

Элена знала, какой он инженер, как и он знал, какой она доктор. Но их отношения начались недавно и находились на той стадии, когда коллеги-исследователи, к собственному изумлению, ставшие любовниками, притворяются, что ничего не знают друг о друге.

Карта на наладоннике Элены демонстрировала, что в пяти милях в долине есть поселение под названием Реденсьон[222]. Возможно, там за пригоршню норте[223] – долларов им смогут быстро и красиво заварить сломавшуюся деталь.

– Радуйся, что едем вниз, – с этими словами Элена, чей зад туго обтягивали велобриджи цвета синий электрик, запрыгнула в седло и понеслась с горы. Секунду спустя Сол Гурски – в рубашке, обычных шортах, ботинках, очках и шлеме – поехал следом через заросли шалфея. Их отношения все еще находились на той стадии, когда при виде ярко-синей, обтянутой лайкрой пятой точки может вспыхнуть желание.

Итак, Реденсьон: типичный городок в пограничных горах; заправка, она же кафешка и аренда трейлеров на ночь, на неделю или, если совсем некуда больше идти, на всю жизнь; стоянка грузовиков и джакузи под открытым небом, чтобы ночью любоваться звездами приграничья. Никакой сварки. Кое-что получше. Когда путешественники подъехали к Реденсьону по старому шоссе с потрескавшимся асфальтом, из марева первым вынырнуло солнечное дерево, похожее на ветвистый цереус.

Мастерская занимала уродливую пристройку к заправке-кафе. Какой-то дальнобойщик поплелся следом за Солом и Эленой, зачарованный фантастическими визитерами, яркими, словно попугаи ара, и в панорамных очках. Он жевал сэндвич. Чем еще заняться в Реденсьоне в жаркий полдень понедельника? Хорхе, владелец, выглядел слишком молодым и амбициозным, чтобы втюхивать клиентам топливо, жратву, трейлеры и молекулы. Тридцать с чем-то лет, мрачный и серьезный. Он напоминал туго скрученную пружину. Элена заметила по-английски, что вид у него скорбный. Но к сломанной кассете Хорхе отнесся профессионально и помог Солу снять ее с заднего колеса, а потом с восхищением осмотрел идеальную плоскость разлома.

– Справлюсь. Займет час-полтора. А пока не желаете ли поплескаться в джакузи?

Он сказал это, морща нос, стоя с подветренной стороны от двух велосипедистов, которые одолели гору Крови Христовой в разгар жары. Дальнобойщик ухмыльнулся. Элена нахмурилась.

– Вас там никто не увидит, – настаивал Хорхе, наномастер.

– А есть что попить? – спросила Элена.

– Конечно. Кока-кола, спрайт, пиво, agua mineral. В магазине.

Элена обошла дальнобойщика по широкой дуге, собираясь заглянуть в холодильник. Сол отправился следом за Хорхе в мастерскую и понаблюдал, как тот укладывает кассету в сканер.

– А я ведь именно этим и занимаюсь, – сказал Сол, чтобы поддержать разговор, пока лазеры воспроизводили геометрию пирамидки из звезд в трех измерениях. Он говорил по-испански. Все так делали. Теперь это был универсальный язык и для norte, и для el sur[224].

– У вас есть мастерская?

– Я инженер. Я создаю эти штуки. Не сканеры, а текторы. Я их разрабатываю. Я наноинженер.

Система сообщила Хорхе, что картирование завершено.

– Для корпорады «Теслер», – добавил Сол, когда Хорхе включил процессор.

– Особые пожелания будут?

– Нужна гарантия, что это не повторится. Можете сделать кассету алмазной?

– Дружище, атомы могут собраться во что угодно.