Нелепое в русской литературе: исторический анекдот в текстах писателей

На перекрестке чувствует он, что кто-то ударил его по плечу. Он оглядывается. Господь Саваоф пред ним и говорит ему:

– Послушай, князь, ты много согрешил, но этот поступок твой один искупит многие грехи твои; поверь мне, я никогда не забуду его![54].

Если игнорировать детали, то структура этого анекдота такова. Действующие лица: путник и бродяга. Общая обстановка, характеризующая ситуацию: сильный мороз, бродяга замерзает. Специфика действия: путник не может дать денег, и тогда он снимает свою верхнюю одежду (бекешу, шубу, тулуп), звучат слова вечной благодарности, даже Божье благословение.

Именно эта сюжетная структура и заинтересовала Пушкина и подтолкнула к определению главного мотива «Капитанской дочки», только он еще более заострил всамделишность ситуации при всей ее неожиданности: Бог Саваоф убран, и максимально развернута тема ответных даров: бродяга показывает, что он и в самом деле не забыл оказанной ему милости, когда погибал от стужи.

Так что «остроумный вымысел» Д. Е. Цицианова вполне мог быть учтен Пушкиным при работе над «Капитанской дочкой».

И в любом случае феномен «русского Мюнхгаузена» представлял для А. С. Пушкина живейший интерес.

Наиболее полный свод анекдотов Д. Е. Цицианова можно найти в книге «Русский исторический анекдот от Петра Первого до Александра Третьего» (СПб: Пушкинский фонд, 2017).

Анекдот в поэзии А. С. Пушкина

«К другу стихотворцу»

В 1814 году в журнале «Вестник Европы» было опубликовано стихотворение А. С. Пушкина «К другу стихотворцу». Это было первое выступление поэта в печати.

Много копий было поломано исследователями, пытавшимися выяснить, кто же является адресатом стихотворения. Доказать не доказали, каждый остался при своем мнении. П. И. Бартенев и В. Э. Вацуро были убеждены, что друг стихотворец – это барон Антон Дельвиг, а вот Я. К. Грот, Л. Н. Майков и М. С. Цявловский полагали, что под другом стихотворцем Пушкин подразумевал Вильгельма Кюхельбекера. Б. В. Томашевский занял двусмысленно половинчатую позицию: он отметал версию с Кюхельбекером, но при этом не настаивал на кандидатуре Дельвига.

Но меня сейчас занимает совсем другое: в текст своего послания «К другу стихотворцу» А. С. Пушкин включил самый настоящий анекдот, и он функционально крайне значим в структуре данного послания. На этом и остановимся сейчас.

Случай любопытный. Все-таки в лирической поэзии анекдот в принципе не такой уж частый гость.

Автор увещевает Ариста покинуть ряды поэтов. При этом он вполне отдает себе отчет в парадоксальности, даже явной противоречивости своего увещевания, ибо автор совсем не скрывает, что сам он вовсе не собирается бросать стихотворчество.

Как же примирить два этих взаимоисключающих момента? Как выйти из создавшегося положения?

Нет, автор послания не идет на попятный, не отказывается от своего совета. И это не чистое упрямство. Он и в самом деле находит выход, и довольно остроумно это делает. Спасение он находит в анекдоте.

Автор рассказывает историю о священнике, который был навеселе, но при этом увещевал сельчан не пить; когда же ему резонно заметили, что сам он нетрезв, то священник отвечал примерно так: «Поступайте в соответствии не с моими делами, а с моими словами».

Вот соответствующее место из пушкинского послания:

В деревне, помнится, с мирянами простыми
Священник пожилой и с кудрями седыми

В миру с соседями, в чести, довольстве жил

И первым мудрецом у всех издавна слыл.
Однажды осушил бутылки и стаканы,
Со свадьбы, под вечер, он шел немного пьяный;
Попалися ему навстречу мужики.
«Послушай, батюшка, – сказали простаки, —
Настави грешных нас – ты пить ведь запрещаешь,
Быть трезвым всякому всегда повелеваешь,
И верим мы тебе, да что ж сегодня сам…»
«Послушайте, – сказал священник мужикам, —
Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,
Живите хорошо, а мне – не подражайте»…[55]

Анекдот, включенный в пушкинское послание в функции условно-вероятностного силлогизма, фактически выступает как аргумент в речи-увещевании, обращенной к приятелю, не писать стихи. И сделано это было убедительно, остроумно, пикантно.

Откуда же был взят этот анекдот, введенный Пушкиным в текст послания? Где коренится источник?

Над этим прежде как будто никто никогда не задумывался. Лишь В. Э. Вацуро предпринял в данном направлении поиски и нашел аналогичный сюжет в финском фольклоре[56].

Где же Пушкин мог услышать этот финский анекдот и от кого?