Нелюбимая для властного лорда

– Нужно спрятать тебя там, где никто не найдёт, моя прелесть, – шепчу тихонько себе под нос и придирчиво осматриваю комнату в поисках подходящего тайника.

Хм, кажется, нашла.

Наспех приняв ванну, набрасываю шёлковый пеньюар. Задумчиво наблюдаю в окно за тем, как разъезжаются гости. Вереницей, один за другим, от поместья отъезжают экипажи.

Фонари, освещающие подъездную дорогу, гаснут. Всё стихает. Дом погружается в тишину.

Лэйтона всё нет. Возможно, он просто забыл? Передумал? Наверняка, ему есть, что обсудить с Кристианом, а не тратить время на воспитание временной жены.

И сколько мне ждать? Отпускаю Данью. Приглушаю свет. Да нет, уже слишком поздно, он не придёт.

И, едва я отгибаю покрывало, застилающее кровать, как слышу звук открывающейся двери и уверенные шаги в гостиной.

Резко оборачиваюсь, сцепив руки за спиной, замираю на месте рядом с кроватью.

Высокая фигура Лэйтона застывает в проёме двери. В моей спальне темно, а в гостиной горит тусклый свет, освещая его со спины, отчего его силуэт кажется мрачным.

Некоторое время мы молчим, затем я опускаю взгляд и замечаю в его руках бесформенный холщовый мешок. Хмурюсь, но, прежде, чем я успеваю задать вопрос, он молча проходит мимо меня в сторону гардеробной.

Смутная догадка пронзает мозг, когда иду за ним следом.

В гардеробной вспыхивает яркий свет. Жмурюсь, пытаясь привыкнуть к нему:

– Гости уже разъехались? – мой голос звучит хрипло.

В ответ – молчание. Слышится лишь размеренный стук плечиков. Лэйтон перебирает мои платья, продвигаясь вглубь комнаты.

Он в одних брюках, белая рубашка расстёгнута, под ней проступают рельефные мышцы груди и рук.

Подозрительно принюхиваюсь: пахнет спиртным, или мне кажется?

– Приём был великолепен, – продолжаю заполнять пространство невинной беседой. – Уверена, всем понравилось!

– Где оно? – глухо рычит Лэйтон, глядя на меня исподлобья налитыми кровью глазами.

Таким я его ещё не видела. Кусаю губы, пытаясь решить, какую тактику поведения сейчас лучше выбрать. Молчу.

– Элира, – угрожающе рявкает он, – отвечай!

– Что? Ты о чём? – хлопаю глазами и пячусь назад.

– О той тряпке из приграничной лавки, которую ты вздумала надеть при всех! Где она?

– Я, я не помню, где-то тут, – неуверенно показываю рукой на плотные ряды платьев.

Он делает шаг в мою сторону, хватает за плечо и грубо толкает вглубь гардеробной:

– Ищи!

– Где-то тут было, да, – неловко перебираю вешалки. – Это не оно, и это не оно, хм…

– За идиота меня держишь? – рывком разворачивает меня к себе, смотрит сверху вниз, нависает, вдавливает в мягкие платья, висящие за спиной.

Я теряю равновесие. Шёлковый пеньюар соскальзывает с плеча.

Лэйтон подхватывает меня за руку и заставляет встать ровно:

– Значит, тебе нравятся старики? Нравятся, ммм? Отвечай! – встряхивает меня за плечи.

Он не в себе сейчас. Он явно сошёл с ума. Как ещё объяснить этот странный поток бреда?

Пространство гардеробной словно сужается. Лэйтон заполняет его собой. Своей ярость, злостью… ревностью?!

И тут я вдруг понимаю! Серьёзно? Он приревновал меня к пожилому целителю? В этом всё дело?

Смотрю на происходящее чужими глазами: вот я выбегаю вслед за ушедшим, выскакиваю за ним на холод, мы с ним долго стоим в ночной темноте на расстоянии поцелуя.

Это для нас с Каритасом всё свелось к общению целителя и пациентки. А для Лэйтона, и, возможно, для некоторых гостей, всё могло выглядеть совсем в ином свете. Но всё-таки откуда в нём эта необоснованная ревность?

В довесок к этой внезапной догадке в памяти всплывают слова Кристиана о второй жене Лэйтона, которая «успела унести ноги», а также фраза, которую сказал сам Лэйтон в самом начале нашего с ним знакомства, что он привык к тому, что супруга это временное явление.

Могло ли всё это значить, что прошлое этого мужчины хранит какую-то незаживающую рану? Которую я сегодня неосторожно растревожила?

Раздражение и страх отступают. Меня захлёстывает волной сочувствия.

Тяну свободную руку к его щеке. Касаюсь подрагивающими подушечками пальцев его тёплой кожи, покрытой однодневной щетиной:

– Прости меня, – шепчу тихо, пытаясь отыскать в его глазах хотя бы тень человеческих чувств и эмоций. – Всё, что я делаю – это для того, чтобы быть с тобой. И с целителем Каритасом я говорила об этом. Мне не нужен никто, кроме тебя, Лэйтон, я думала, ты сам это знаешь.

Застыл неподвижной каменной глыбой. Спускаюсь взглядом вниз с его льдистых глаз на плотно сомкнутые губы, облизываю свои, приближаюсь к нему, почти касаясь своей возбуждённой грудью его обнажённой груди в вырезе белоснежной рубашки.

Что же с тобой случилось, что стряслось, что ты так закрылся ото всех? Отгородился ледяной стеной и никому не веришь? Что заставило тебя стать таким жестоким?

Он вдруг перехватывает моё запястье и грубо от себя отталкивает:

– Кто сказал, что то же самое нужно мне, Элира?

– Всем нужна любовь! – шепчу растерянно, потирая саднящую после его захвата руку.