Нелюбимые

Я ставлю точку, затем нахожу контакт типографии, который просил узнать у Алены. Вбиваю электронный адрес ответственного за печать номера и сопроводительным письмом сообщаю, что необходимо заменить письмо главного редактора, так как в прошлом содержатся ошибки, которые запоздало заметил корректор. Еще добавляю абзац, что штраф за непредвиденную правку перед печатью можно прислать в отдел производства и распространения издательского дома, а также издателю W после того, как номер появится в продаже. Сообщение заканчиваю тем, что выражаю большое уважение от лица главного редактора за годы сотрудничества, — и жму на кнопку «Отправить». Когда на экране загорается «Готово», я захожу в историю отправленных сообщений и удаляю последнее.

Перед выходом из редакции подхожу к столу Алены и бросаю в ее ящик конверт со ста восьмьюдесятью тысячами руб­лей. На оборотной стороне пишу, что все будет «МАКСимально хорошо», и рисую солнышко, а затем подхожу к рабочему месту Юли, поджигаю свечу и, не оглядываясь, выхожу из редакции. Когда у стеклянных дверей Валера протягивает коробку с вещами, я заглядываю в нее и вижу фотографию нас с Алисой, которая все время стояла на моем столе. Я кладу ее в рюкзак и толкаю двери.

— А остальное кому? — спрашивает Валера, оставаясь позади меня.

— Я не знаю.

***

Ночью мне снится сон, как бумажный кораблик слегка покачивается посреди речки недалеко от родительского дома. Я наблюдаю за ним вместе с отцом, сидящим рядом со мной на старой скамейке. Отец на коленях складывает еще один кораблик, но уже из черной бумаги. Он кулаком проходит по сгибам и резким движением отгоняет подлетевшую ко мне осу. Я в испуге дергаю головой, и с меня на землю слетают детские очки, а когда наклоняюсь, чтобы поднять их, замечаю рядом с ними небольшой плоский серый камень, который беру в руку и ­зачем-то сильно сжимаю. Когда новый фрегат готов, мы с отцом подходим к воде, и он ставит корабль на воду и отталкивает его от берега. Мы вместе наблюдаем, как он медленно отчаливает, а после набирает скорость и приближается к первому кораблику.

Когда они равняются друг с другом, солнце скрывается за большим облаком, а белый кораблик начинает качать на воде сильнее. Отец забирает из моей ладони камень и под углом с силой бросает его в речку. Камень отскакивает от поверхности воды несколько раз и попадает прямиком в белый кораблик, отчего тот наклоняется и в его палубу заливается вода. И когда ее становится слишком много, корабль переворачивается и медленно начинает тонуть. Мы наблюдаем за ним с берега, а затем отец резко разворачивается, хватает меня за руку и уводит в сторону дома.

Я хочу остановиться и досмотреть, что станет с белым кораблем, но отец дергает за руку, и я слышу два резких сигнала, похожих на тревогу, после чего открываю глаза и замечаю рядом с собой мобильный телефон, на дисплее которого горит сообщение от отца. В нем он сообщает о встрече в обед в ресторане «Паризьен» и добавляет, что это не обсуждается. Я откидываю телефон и долго смотрю в потолок, а затем поворачиваюсь к прикроватной тумбе, снимаю трубку и прошу администратора гостиницы принести в номер две бутылки воды и оставить их под дверью. Когда девушка с ресепшена сообщает, что через пару минут вода будет стоять у номера, я отправляюсь в душ и замечаю, что пол в нем сделан из множества плоских серых камней.

***

На встречу с отцом я опаздываю на двадцать минут. Когда администратор ресторана ведет меня к столику, я вижу папу в белой рубашке с закатанными рукавами и девушку в бежевом пиджаке, сидящую спиной ко входу. Отец перелистывает страницы меню и, не поднимая глаз, ­что-то говорит. Когда я подхожу ближе, девушка поворачивается ко мне.

— Аня? — удивляюсь я.

— Привет, сынок, — произносит отец, не отрывая взгляда от меню, — садись! Я сегодня решил устроить всем нам обед, а то ты сам никогда не проявляешь инициативу. Поэтому приходится все делать самому. Заодно хоть познакомишь…

Я смотрю на Аню, взгляд которой сильно взволнован, и она ничего не произносит, а просто глазами показывает на стул. Я бросаю рядом рюкзак и сажусь. Администратор предлагает принести подставку под сумку, но я отвечаю, что мне она не понадобится.

— В общем, сам не сделаешь, никто другой и не попытается, — продолжает отец. — Сколько лет живу, столько лет ничего не меняется. Даже меню в ресторане. Словно на дворе по-прежнему две тысячи восьмой. Вы же выпьете со мной по бокалу?

— Так ради чего ты все это устроил? — спрашиваю я и под столом беру Аню за руку. — У тебя сегодня нет никаких важных совещаний?

— Знаешь, — отец убирает меню и поднимает на меня холодный взгляд, — они, к счастью, есть. К большому-­большому счастью, они остались. Но благодаря тебе их могло стать меньше или вовсе не остаться. Так что давайте сегодняшний наш обед посвятим тому, что мой сын не сумел потопить корабль. Но пробоину в палубе нанес ощутимую.

Я вспоминаю сон, и у меня появляется странное ощущение, что отец ­откуда-то знает о нем или же он по-настоящему в нем находился и теперь просто издевается.