Нелюбовный роман (СИ)

Она пригласила Севель на совместный ужин, и горничная готовила испуганную женщину к нему, словно к настоящему великосветскому приёму. Однако за столом дамы оказались вдвоём – если не считать прислуги. Разговаривали о всякой ерунде, но постепенно герцогиня умудрилась вытянуть из собеседницы все подробности её биографии, даже такие, о которых Севель вначале не хотела говорить. Знатная госпожа и к не особо аппетитным подробностям отнеслась спокойно, словно к самому обычному делу. И её общение с Севель было таким естественным и успокаивающим, что гостья совершенно расслабилась.

Теперь встречу с императором она ждала уже бестревожно. Да и в самой встрече не оказалось ничего особенного – просто её в какой-то момент старательно приодели и вывели к парадной дворцовой лестнице. Там в толпе придворных Севель сама ни за что не разглядела бы правителя, но её к нему подвели и тем спасли от неловкой сцены. Она же его даже и не разглядела толком, потому что смотрела на его сапоги. Сапоги были на удивление грязные.

Она ожидала услышать в его голосе разочарование, но император был любезен и спокоен. Он поприветствовал Севель по имени, осведомился, хорошо ли её устроили и не нуждается ли она в чём-нибудь, пообещал, что скоро они снова встретятся – и этим всё ограничилось. Дальнейшее не обещало ей ничего устрашающего. Лишь на следующий вечер её привели в покои правителя, но оказалось – не на постель, а к столу: приватно поужинать.

Крохотная гостиная, где был накрыт стол, была прелестна, как игрушечный кукольный домик, который настолько дорог, что девочке не дают им играть – только любоваться. Севель даже не знала, почему у неё появилось подобное впечатление. Она украдкой разглядывала узкий изящный камин, в котором горели сложенные пирамидкой полешки, канделябры с бесполезными, но горящими свечами, изысканную мебель и портьеры, уложенные мягко переливчатыми складками, цветы в вазах и живую зелень вьющихся растений в горшках, и гадала, оформлен ли интерьер по вкусу хозяина покоев, или тут всё сделано по этикету, потому что положено, и мужчине приходится мириться со всей этой художественностью. Но даже думала осторожно – вдруг он услышит её мысли и обидится.

Император молча поедал первую перемену. Севель же, более или менее разглядев всё вокруг, теперь смотрела в тарелку и раздумывала, что на ней может быть такое. Вот это, конечно, виноград, а это, похоже, персик. Нарезанный и очищенный от шкурки. Интересно, зачем. А это ветчина. И ещё какое-то мясо. Рис… Или нет, не рис. Или всё-таки рис. Орешки. А это ещё какой-то фрукт, но какой, она уже не понимала. И мелко нарезанный салат сбоку лежит…

– Ты меня боишься или испытываешь неприязнь? – спросил император.

Севель вздрогнула.

– Нет, что вы… – хрипло запротестовала она.

– То есть, боишься. А почему?

– Я не… То есть… Ну, вы же император.

– Ну да. – Мужчина коснулся губ салфеткой. – В принципе, ты, конечно, права, власть оставляет след в натуре человека. Ничего не поделаешь. А тебя вообще могло бы что-нибудь успокоить?

– Я… Не знаю, – вздохнув, признала Севель.

– Да, заверения здесь вряд ли помогут. Я, конечно, не имею привычки делать что-то плохое своим жёнам, даже если мы поссоримся. – Император снова промокнул губы. Слуга заменил перед ним тарелку. – Но жизнь непредсказуема. Вдруг ты кинешься интриговать во все тяжкие. И я увижу в твоих поступках угрозу для государства. Или сам слегка свихнусь на почве подозрений. – Севель, совершенно не ожидавшая ни такой прямоты, ни такой простецкой лексики, беспомощно заморгала. И лишь несколькими мгновениями спустя осознала, что впервые смотрит правителю прямо в глаза. Он вдруг улыбнулся: – Ты можешь быть уверена, что если будешь заниматься семьёй и не попытаешься войти в политику или навредить кому-нибудь из других моих домочадцев или приближённых, у меня не возникнет к тебе никаких претензий.

– Я бы никогда…

– Да-да! – Он успокаивающе поднял ладонь. – Сейчас тебе иначе и не может казаться. Осмотрись здесь. Освойся. Может быть, тогда ты поймёшь, чего хочешь сама, и тогда сумеешь попросить меня о том, что в самом деле сможет тебя успокоить. Мне почему-то кажется, что ты из тех, с кем можно договориться.

«Чего хочешь сама?» – этот вопрос поразил Севель. Никогда ещё мужчина не спрашивал её об этом. Она старалась не задумываться о собственных желаниях, оберегала себя от этого, как от самой страшной угрозы. А тут вдруг приглашение это сделать прозвучало от мужчины, он словно бы прямо дал ей понять, что думать о подобных вещах можно. Вполне можно, он разрешает.