Нелюбовный роман (СИ)

На этот раз молчание длилось дольше. Закрыв глаза, Рудена наслаждалась спокойными, размеренными движениями кисти. Ей нравилось, что при всём том напряжении, которое чувствовалось в мастерице, она способна была работать аккуратно и приятно.

– Я не хочу потерять работу, ваша светлость.

– Зачем тогда было начинать разговор?.. Ладно, девочка, если будешь учтива, ничем плохим этого разговор для тебя не закончится – обещаю.

– Боюсь, быть учтивой в этом деле будет трудно.

– А ты попытайся! Ну… – Рудена даже рассмеялась – но едва слышно. – Я постараюсь бы снисходительной, договоримся так. Ты воспламенила моё любопытство. Говори.

– Извольте, ваша светлость. Всё как есть. О вас говорили, что вы готовы действовать и защищать интересы женщин. На самом высоком уровне. Об этом действительно много говорили.

– Вот как? Много?

– Да, упоминали, я об этом слышала.

– И?

– Я, когда услышала об этом, подумала, что могла бы умереть за такого человека. Пожертвовать всем ради нашей общей надежды… Это странно звучит, я знаю. Может быть, даже глупо. В том, чтобы умирать за будущее таких же людей, как я, нет ничего особенного. Но в наших усилиях нет никакого смысла, пока нет хоть какой-то поддержки сверху. И ваше имя показалось нам настоящим воплощением благого будущего. Но на деле оказалось, что вы не делаете ничего.

Рудена приоткрыла глаза и взглянула на собеседницу. В глазах той была искренность, и это с одной стороны подкупало, а с другой – успокаивало. Герцогиня в этом смысле мало чем отличалась от других людей – она плохо относилась к обвинениям и не терпела оправдываться, особенно перед теми, кто не имел над ней власти. Но и по откровенным беседам стосковалась настолько, что пошла на слепую встречу с незнакомым мужчиной. В этом смысле общение с мастером макияжа было в разы безопаснее.

Само собой, первая мысль была: «Может быть, провокация»? На этот случай она мысленно набросала простенький план – обычное дело. Но на провокацию походило мало. Она наперечёт знала всех, кто мог бы попытаться её спровоцировать, и никому подобная конструкция не пришла бы в голову. Слишком абсурдно, может и быть правдой.

– Вот оно что. Ваши усилия? И много вас таких?

– Да. Нас очень много. Есть за что бороться, все хотят жить хорошо, или хотя бы чтоб лучше жили их дочери. На нас человечество не заканчивается, как и сам женский род. Но пока мы не видим никакого просвета.

– И всё это только потому, что бездействует герцогиня Азиттийская?

– Нет. Я же всё понимаю… Просто, знаете, стоит появиться значимой женщине, и возникает надежда. После того как ваше имя прозвучало, это дало надежду, и потом трудно было смириться с разочарованием. Нет, всё понятно, жизнь супруги императора – совсем иная, чем жизнь простой женщины. Высокородной даме действительно есть что терять.

– Ты ничего не знаешь о моей жизни.

– Да. Но если бы вам было трудно, разве бы вы не боролись?

– А из чего ты делаешь выводы, что не борюсь?

– Я полагаю, было бы видно. Если результатов нет, и если госпожа герцогиня не предпринимает зримых шагов…

– Ну-ка, проследи за языком. Кто ты, чтоб так меня называть?.. Помни о том, кто ты, и об учтивости.

– Да, простите, ваша светлость. Простите, я не хотела нагрубить, поверьте…

– Осторожнее, ты можешь меня оцарапать… Не хотела нагрубить, но нагрубила. Ну-ка, скажи, как по-твоему должны выглядеть зримые шаги?

– Я не знаю, но… Возможно, должны быть какие-то законодательные инициативы? О каждой из них обязательно объявляют, даже если обсуждение ещё не прошло.

– Допустим. А теперь расскажи, как по твоему мнению господа аристократы мужского пола отнеслись бы к чему-то подобному?

Мастерица помолчала с полминуты, мягко работая кисточкой над правым веком.

– Полагаю, им бы это не понравилось.

– Хорошо. И как, ты думаешь, они поступили бы?

– Э-э… Я полагаю, они попытались бы от вас избавиться.

– Правильно. И что в таком случае я вообще смогла бы сделать? Если бы от меня избавились?

На этот раз собеседница молчала намного дольше.

– Но если следовать этой логике, тогда делать нельзя ничего.

– Нет, девочка. Делать можно. Но делать нужно с умом. Действовать всегда нужно с умом. Что именно делать, я тебе, разумеется, не скажу. Сперва ты должна заслужить моё доверие. Но если тебе хочется отдать жизнь с пользой для твоего пола, то у тебя, разумеется, будет такая возможность. Это единственное, в чём действительно можно быть уверенной.

Она снова приоткрыла глаза и взглянула на мастерицу. Та замерла. В её зрачках плясало пламя фанатизма, и для Рудены это было лучшим доказательством искренности. Нельзя изобразить этот огонь и нельзя скрыть его, если он пылает в душе. Он выдаёт человека, как акцент, как привычка молиться богу, усвоенная с детства.

Но это не значит, конечно, что искреннего человека не может использовать кто-то другой, совершенно неискренний. И на этот случай у герцогини была пара заготовленных шаблонов.

– Я готова, госпожа.

– Я ещё не сказала, что хочу быть твоей госпожой. Сперва докажи, что действительно готова служить. Но об этом позже. Ты закончила?

– Да, ваша светлость.