Нелюдь

— Полина, очень похоже. Давай, выдергивай эту девочку и разговаривай с ней до посинения. До утра я должен знать все, чем дышат эти Барагозовы.

Ближе к полуночи приехал Смирный, зашел к Овсянникову в кабинет и устало плюхнулся на диван.

— Мочи моей нет выдержать такое, — тяжело выдохнул он и поинтересовался: — Слава, у тебя в загашнике ничего не томится?

— Водка.

— Налей полный стакан.

Выпив одним залпом стакан водки, Смирный закусил рукавом и стал рассказывать:

— Только недавно закончили вскрытие. Картина ужасающая. Одну из девочек расстреляли из мелкокалиберной винтовки, пуля изъята, но очень сильно помята. Затем обеих убивали ударами по голове чем-то тяжелым, очевидно, девочки умерли не сразу, поэтому добивали ножом в сердце. После этого их изнасиловали, по крайней мере, есть все признаки надругательства.

— Из винтовки?! — поразился Овсянников. — Какой-то охотник?! Нет, охотники вряд ли пойдут на такое дело!

— Возможно, — кивнул Смирный. — Мне кажется, что убийцу кто-то вспугнул и он, забросав трупы ветками, убежал. Вероятно, он хотел прийти попозже и перепрятать трупы.

— Да уж, — хмуро изрек сыщик и со всей силы ударил кулаком по столу: — Я этого гада поймаю и лично застрелю! Нехрен расследовать такие дела — сразу к стенке!

— Нет, — мотнул головой Смирный. — Его надо судить, и чтобы на суде был весь город. Люди должны видеть маньяка воочию, услышать про его злодеяния и оберегать своих детей в дальнейшем, чтобы такое никогда не повторилось. Вот там-то этого гаденыша присудить к расстрелу. А то, что ты его расстреляешь, ни к чему не приведет: тебя посадят лет на десять, а люди не будут знать, что творил этот ублюдок.

Посидев в задумчивости, Овсянников налил себе стакан водки и, выпив, поклялся:

— Василич, я не буду выходить из этого кабинета, пока убийца не будет ликвидирован. Поставлю раскладушку и буду здесь жить. А если он и на этот раз ускользнет от меня, не задумываясь напишу рапорт на пенсию. С меня хватит!

С этими словами он достал из ящика стола свой пистолет и протянул его Смирному:

— Василич, возьми и положи в свой сейф от греха подальше. Я за себя не ручаюсь и лично могу привести в исполнение смертный приговор.

Смирный, взяв пистолет у своего друга, повертел в руках и вернул обратно.

— Держи себя в руках, не поддавайся эмоциям. Пистолет тебе будет нужен, но не в качестве орудия палача, а для задержания опасного преступника. Ты всегда помни то, что сегодня увидел в лесу — ради этих и других детей преступника надо взять живым.

Протянув руку за оружием, сыщик промолвил:

— Василич, все понял. Он будет цел и невредим.

— Никогда не сомневался в тебе, — изрек старший и попрощался: — Уже ночь, я пошел домой. Если пойдут какие-то движения, сразу сообщи — я буду спать возле телефона.

Далее события стали развиваться стремительно. Очевидно, сам дьявол, доселе покровительствовавший душегубу, ужаснувшись кровавых похождений своего отпрыска, решил сдать его правоохранителям.

Пришла Васильева и сообщила ошеломляющую новость:

— Вячеслав Иванович, в это поверить невозможно!

— Что случилось?! — крикнул от неожиданности сыщик.

— Я поговорила с Дьячковой Леной и узнала такое! Даже неудобно произносить то, что узнала!

— Рассказывай, Полина, рассказывай. Мне не терпится узнать, что ты там такого раздобыла.

— Одним словом так: весной обе девочки пытались покончить жизнь самоубийством, порезав себе вены. Ксения отделалась легким испугом, а Лена потеряла много крови, но ее откачали врачи. Я проводила проверку, тогда девочки в один голос твердили, что решили уйти в мир иной из-за неразделенной любви. Сегодня я поговорила с Дьячковой и узнала очень неприятную вещь. Короче, Ксению постоянно насилует отец, и это длится годами. Из-за этого она хотела свести счеты с жизнью, а Лена действительно хотела умереть из-за несчастной любви к одному молодому человеку, который на нее не обращает никакого внимания.

— Вот те раз! — воскликнул сыщик от неожиданной новости. — Ксения родная дочь Барагозова?

— В том-то и дело, что родная. Уму непостижимо, как такое можно сотворить со своим ребенком, — с грустью промолвила женщина.

— А где сейчас Ксения?

— У меня в кабинете.

— Уже привезла?! Молодец! А отца дома не было?

— Нет, с ее слов он уехал в деревню.

— Успела поговорить с ней?

— Пока еще нет, только что привезла.

— Полина, тащи ее скорее сюда, будем разговаривать!

Когда Васильева завела в кабинет девушку, которая смущенно села на предложенный стул, Овсянников без прелюдий начал свой допрос:

— Ксения, Лена нам все рассказала. Мы уже знаем, что тебя много лет насилует родной отец. Почему ты до сих пор молчала, почему не нашла возможность сообщить об этом учителю или не обратилась к нам?

Девушка, покраснев, склонила голову вниз, на платье упали капли слезы. Васильева протянула ей стакан с водой и успокаивающе погладила по спине:

— Ксюша, надо все рассказать. Такое не должно твориться с девочками, отец должен ответить за содеянное. Давай, Ксюшенька, не бойся отца, рассказывай, а мы тебя защитим.