Нелюдь

– Насколько я помню, ты тоже выросла в полной безопасности на Западе, – его голос звучал глухо.

– Но я не выросла в стерилизованном пентхаусе, в окружении наставников и телохранителей.

– Можно подумать, что мне это нравилось.

– Прекрати, – я попятилась от него. – Не пытайся заставить меня пожалеть тебя. Космо вон вообще сидел в зоопарке.

– Это что, тоже моя вина?

– Это вина твоей матери.

Он вздрогнул, словно я ударила его. Потом медленно кивнул:

– Ты думаешь, я сам этого не знаю?

Я глубоко вдохнула. Раньше мне казалось, что ненависть моего отца к Ильзе Прейжан переходит границы разумного, но сейчас, когда я повстречала Космо и побывала в этом разрушенном мире…

– Я так понимаю, ты явился сюда, чтобы хоть как-то возместить долг своей матери? Но этого мало. Я, пожалуй, пойду в свою камеру. Все, что ты можешь сказать… всего этого недостаточно.

Я беспомощно махнула рукой, не в силах объяснить это более внятно.

Я улеглась обратно на свою койку и тихо заплакала, думая обо всех детях, подобных Космо. И о «страшных людях», запертых в зоопарке Чикаго. О тех, кто когда-то был людьми и потерял все – семьи, жизни и даже разум, из-за вируса, который не должен был появиться на свет. Моему отцу надо было делать больше для этих людей. Не ограничиваться походами в Молин с ящиками лекарств, а узнать побольше про Зону. И ему нужно было рассказать мне об этом месте, чтобы я могла помочь ему.

Сразу после рассвета я разбудила Рейфа, пихнув его ногу. В ближайшее время я больше не собиралась близко подходить к моим спящим спутникам. Он мгновенно сел на постели, выхватив из-под подушки нож. Увидев, что я в немом изумлении уставилась на оружие, он сунул лезвие обратно под подушку как ни в чем не бывало:

– Простая предосторожность.

– И ты еще ни разу не порезался во сне?

– Ты меня разбудила, чтобы задать этот вопрос?

– Нет, я думаю, нам пора трогаться в путь.

Он застонал, но все же спустил ноги с кровати:

– Надеюсь, ты хотя бы разбудила меня последним?

– Первым, – сказала я и получила в ответ сонно-сердитый взгляд.

Потом я быстро нашла Космо, который, как я и предполагала, оказался в библиотеке. Три стены комнаты были уставлены полками с пыльными книгами. Четвертую стену украшало написанное яркими красками панно, где были изображены животные с умными глазами и три фигуры, парившие в самом центре, – мужчина с двумя детьми. Странная это была роспись – для тюрьмы строгого режима.

Внезапно я заметила две маленькие серые лапки и, обогнув диван, увидела лежащего на спине Космо, который уперся ногами в стену и разглядывал еще одну книжку. Дети на панно держались за руки, и Космо прижал лапки к их сцепленным пальцам. Это не могло быть просто совпадением.

– Как ты думаешь, это Гензель и Гретель? – спросила я его. – Может, их отец ведет их в лес?

Космо опустил книгу и посмотрел на панно:

– Они мои друзья.

Я почувствовала, как сердце сжимается от жалости к нему. Я села на пол рядом с малышом и вдруг заметила целый ряд учебников на нижней полке. Открыв один из них, я обнаружила фотографии сваленных в кучу трупов и бегущих людей. Дальше была фотография города, охваченного пламенем. Пальцы у меня дрожали – учебник был напечатан уже после бегства на Запад.

Я нашла Рейфа в бывшей комнате для вещественных доказательств, судя по табличке возле двери. В отделениях на полках охотник хранил разное оружие.

Я подняла учебник:

– Это мой отец тебе принес?

Рейф искоса глянул на меня, явно пытаясь предугадать мою реакцию:

– Он не хотел, чтобы я вырос неграмотным.

– У тебя здесь не просто временный лагерь, ты здесь вырос, – сказала я. Рейф только пожал плечами, но я чувствовала, как нарастает мой ужас. – Мой отец оставлял тебя одного в заброшенной тюрьме.

– А почему бы и нет? У меня были еда, оружие, книги и комната для игр. Для ребенка это было отличное место. Я знал, как завести генератор, и смотрел старые фильмы. Это было хорошее время.

– Но тебе было всего десять лет.

– Слушай, сперва ты злилась, что Мак проводил со мной часть времени, теперь ты злишься, что он оставлял меня одного. Ты можешь, наконец, решить, что тебя больше возмущает?

Я вспомнила грубый календарь на стене камеры: это Рейф считал дни до возвращения отца с Запада. А я точно так же зачеркивала дни в календаре, с тоской ожидая, когда отец вернется домой. Даже я иногда пугалась мысли, что отец может не вернуться, – наверняка Рейф тоже боялся этого, когда был маленьким.

– То панно в библиотеке, – сказала я. – Это ты нарисовал.

– И что такого? Это моя стена.

– Там изображены ты, я и мой отец, не так ли?

– Я был еще маленьким, мне было скучно. Я уже не помню, что я там хотел нарисовать. Ладно, хватит, лучше выбери себе пистолет, – он указал на разложенное на рабочем столе оружие. – Ты же сама хотела выехать побыстрее.

Он не собирался больше говорить о своем детстве. Ну что ж, я решила оставить эту тему. На время.