Нельзя уйти. Нельзя остаться

— А чего тут просекать? Говори уже, за какие такие будущие заслуги ты меня водкой пьянствуешь? Давай напрямую. Не люблю я все эти несимметричные гидразины.

— Напрямую? — Колька опрокинул рюмку в рот и усмехнулся, — Хорошо, давай напрямую. Помощь мне твоя нужна.

— Бескорыстная или в обмен на зелёный шелест?

Сашка прищурился и затянулся, наблюдая, как у Шелудякова потеплел взгляд и проснулась настоящая заинтересованность в продолжении разговора.

— Санёк, какое в наше время бескорыстие? Я, думаешь, не понимаю, каково это, жить в общаге с соседом - алконавтом, когда денег даже на сигареты не хватает? Особенно после того, как тебя из отдела по сопровождению попёрли. Там другая зарплата, небось, была? Да ладно, не смотри волком! Так, птичка на хвосте немного информации принесла.

— А ты дятла своего совсем не жалеешь? — Он даже не удивился, понимая, что Палыч слил Шелудякову всё, что знал. — Только информация эта не секретная. Давай ближе к делу, а прилюдии оставь вон, — Сашка кивнул головой в сторону барной стойки. — Для девочек.

Колька откинулся на спинку дивана, оценил внешность прелестниц, демонстрирующих силу втягивания коктейля через соломинку и хмыкнул плотоядно:

— А что? Может замутим парочку? Я тут недалеко квартирку уютную снимаю. Не хочешь?

— Нет, Колян, мои финансы не заточены под их эрогенные зоны. Так что?

Круглое лицо Шелудякова сморщилось недовольно, и он подвинулся к столу, начав говорить тише:

— Сафронов, какой ты нудный! Ладно, не хочешь девочек, будет тебе наличка зеленью. Мне нужно кое-что из кабинета «пигалицы». Работы на пять минут. А ты в здании один всю ночь. Неплохая халява для поддержки штанов. Ну что?

И взгляд мужчины говорил о том, что это был риторический вопрос и в ответ он ждал не только утвердительного ответа, но и благодарности за свою благодетель.

Сашка усмехнулся, чувствуя, как внутри закипает буря, под стать инструментальной композиции, заполнявшей помещение, затушил сигарету в пепельнице и наклонился навстречу собеседнику:

— А вот что. Я, так и быть, сделаю вид, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. И тебе же будет лучше, если наши параллели больше никогда не пересекутся. А то, знаешь, нервный я стал, с некоторых пор. Понял?

Колька хотел что-то сказать, но лишь кивнул и опрокинул в рот содержимое второй рюмки. На что Сашка удовлетворённо хмыкнул, кинул на стол купюры из портмоне, забрал куртку и отправился на выход, понимая, что вечер безоговорочно испорчен. Пить уже не хотелось, а внутри так всё кипело, что первым, кто мог попасть сейчас под горячую руку, был неугомонный Витёк.

Сашка решил успокоить нервы пешей прогулкой по ночному городу, но перед выходом оглянулся и свернул в технический коридор. И внимание его привлёк не Шелудяков, оставшийся в одиночестве.

Из глубины зала, неспешно и с достоинством, шёл тот самый человек, визуального контакта с которым он избегал всё время, что находился в баре

Глава 5

Сафронов вышел из туалетной кабинки, мысленно чертыхаясь и размышляя о том, что ему нет никакого дела до того, что задумал Шелудяков. И «пигалица» знала, куда лезла. Пусть сами разбираются, а у него своих проблем выше крыши.

— Добрый вечер, Саш.

Около одной из раковин стоял пожилой мужчина, намыливал руки и с едва уловимой улыбкой смотрел в зеркальную стену.

— Добрый, Константин Ильич.

Сашка понял, что несмотря на его нежелание, разговор состоится, и занялся более тщательной гигиеной рук, слушая степенный назидательный голос рядом.

— Как-то не хорошо получается. Пришёл, не поздоровался. Не чужие вроде люди.

— Светиться не хотел, Константин Ильич. Не тот у меня собеседник, чтобы знакомство с Вами рисовать.

— Мутный?

— Похоже на то.

— А что по делу скажешь? Бос говорит, что возвращаться отказываешься.

Сашка посмотрел в зеркало, которое отражало серьёзный взгляд, буравящий его насквозь и хмыкнул удивлённо:

— Я отказываюсь? А Бос не сказал, что он Айболиту запретил мне допуск к оружию давать? Хотя, знаете, Константин Ильич, он прав. Не хочу возвращаться. Пропало у меня желание за гроши черепушку подставлять.

Седовласый мужчина смыл пену и встряхнул руки. Неспешно достал носовой платок из кармана пиджака и повернулся к Сашке:

— А раньше всё устраивало. Цену набиваешь?

Тот тоже закрыл кран, оторвал пару листов бумажного полотенца и стал нарочито тщательно вытирать руки, не отводя взгляд от собеседника:

— Раньше деньги другие были. А в последний раз, Вы до такой суммы снизошли, что я и не знал, как нарадоваться.

Константин Ильич удивлённо вскинул брови и платок в его пальцах застыл:

— Саш, а скажи-ка, мил друг, сколько тебе Бос за последний рейс выплатил?

Сашка ухмыльнулся и выбросил мокрую бумагу в мусорное ведро:

— Выплатил? Он мне десять процентов к официальной зарплате накинул и будь здоров. А пока я в больнице норму горизонта отрабатывал, быстренько в сторожа спихнул.