Немец

— Итак, что сказано, то сказано, — вздохнула Рита. — В последние месяцы нам не давала покоя странная активность, которую развил некто Курт Шерхорн, личность неординарная, в свое время игравшая не последнюю роль при выполнении специальных миссий так называемого Института по изучению наследия предков…

— Ага, чертов институт «Аненербе». Жил себе и не думал, что буду это название повторять по десять раз на дню.

— «Аненербе». Господин Шерхорн стал следить за семьей Мюллеров из Ландсхута, интересовался историей Мюллера-старшего, сгинувшего во время войны где-то на Восточном фронте. И тут неожиданно появляешься ты. Нам поначалу показалось, что ты из русской разведки, но догадка не подтвердилась.

— Похож на шпиона?

— Если мы говорим о киностереотипах, то ответ утвердительный… После мы предположили, что ты одиночка, что-то ищешь в частном порядке, ведь подозревать тебя в сговоре с Шерхорном у нас оснований не было. С русскими коллегами связались… Мы с ними в последние годы активно сотрудничали по проблеме реституции. Ну и с этого момента стали с ними обмениваться информацией о ваших «захватывающих» приключениях, не теряя при этом из виду Курта Шерхорна. Когда его, по согласованию с нами, безнаказанно выпустили из России, я отправилась по его следу, потому что выяснилось, что его путь лежит в Чехию, в замок Либенштайн — во времена национал-социализма это была одна из тайных резиденций спецслужб, которые курировал рейхсфюрер СС. С Шерхорном я там разминулась. Он поехал к себе домой, в Мильштатт…

— А, теперь понимаю, зачем ты здесь. Но я-то тут при чем, если наши с тобой отношения — всего лишь часть твоей работы?

— Не торопись, пожалуйста… Все же вы, мужчины, бываете чрезвычайно нетерпеливы. И вот я здесь, в Мильштатте, в двух кварталах от места, где обосновался Шерхорн.

— Смотри, не упусти дедушку. Того и гляди, сбежит опять в Россию.

— Не сбежит. Лишь бы только был жив и здоров. Он — последняя ниточка к разгадке большой тайны.

С неба упали несколько больших дождевых капель. Зашелестела листва над скамейкой. Некоторое время они сидели молча, игнорируя дождь.

— Рита, — прервал наконец молчание Антон, — и все-таки зачем я сюда приехал?

— А ты не понимаешь? Хотя, конечно, можешь не верить мне, тем более после того, что я тебе рассказала. Но обещаю, с этой минуты между нами не будет никаких недоговоренностей, никакой лжи.

— Если, конечно, между нами все еще что-то будет, — проворчал Антон, чувствуя, что она говорит правду.

Рита придвинулась к нему, а Антон почти машинально накрыл ей голову капюшоном.

— Промокнешь.

— Мне нет до этого дела.

— Я, ты знаешь, почувствовал уже тогда, в аэропорту, будто мы с тобой знакомы сто лет. Ты показалась мне очень близким и родным человеком. Не суди меня строго, мне действительно так показалось. Говорю вещи, которые сплошь и рядом звучат в любой мелодраме, но ведь других слов не придумано. Я наивный и глупый мальчишка, простой русский романтик. Человек прошлого.

Рита достала из кармана куртки пачку сигарет, закурила. Эта скамейка, осенний дождь и смешивающийся с озоном аромат табачного дыма отчего-то напомнили Антону его деревенское детство с бесконечными ночными посиделками. Стало легче дышать, будто вновь открылись миру усыпленные «жизненным опытом» части сознания.

— Антон, — прошептала Рита, — я не совсем уверена в себе, но ты меня послушай еще немного, а после уж сам решай, было между нами что-то или нет. — Рита достала из пачки вторую сигарету.

— Дай мне тоже, — попросил Антон.

— Вот, пожалуйста… Мне действительно поручили вполне конкретное задание, связанное с тобой и твоим другом, причем это был мой первый опыт подобного рода… Я ведь служу не в оперативном отделе. Впрочем, это уже действительно не важно. Скажу только, я сама напросилась. Изучение проблемы реституции, то есть возвращения культурных ценностей, связано с работой в архивах, в том числе в архивах «Аненербе». А в этом вопросе мы очень рассчитывали на наших русских коллег, потому что большая часть документов института оказалась в конце войны в СССР. Но всерьез эти бумаги у вас долго никого не интересовали, кроме, пожалуй, одного человека по фамилии Погоний…

— Карен Федорович, — спокойно заметил Антон.

— Да, Карен. Именно благодаря его усилиям Шерхорну сошли с рук все его подвиги в России. Мы понимали, что, находясь за решеткой, он вряд ли сумеет привести нас к тайне, за которой охотился.

— Хорошо, это более-менее понятно, — заметил Антон. — Но отчего две могущественные спецслужбы так заинтересовались историей простого ефрейтора Ральфа Мюллера?

— Ничего удивительного, — Рита улыбнулась. — В поисках реликвий, культурных ценностей, утраченных раритетов не бывает мелочей. Так и приходится по крупицам добывать информацию. Бывает, что самый незначительный на первый взгляд документ в итоге приводит к разгадке. Именно мелочи помогали совершать величайшие открытия и находки. У нас говорят «es kommt doch endlich an die Sonnen».

— Что это значит?