Немец

Не успел Ральф вкусить всех привилегий своей новой должности, как в Красноармейск приехала комиссия из Москвы. Такие комиссии появлялись в лагерях для военнопленных, когда становилось очевидно, что в них творится неладное: либо смертность была повышенной, либо производительность труда падала до неприемлемого уровня. Обычно после приезда высоких комиссий месяца два в лагерях наблюдались послабления, рацион становился разнообразней, в библиотеках появлялись новые книги…

Так случилось и в этот раз. По слухам, глава комиссии, полковник, не скупясь на выражения, распекал начальника лагеря, называя его «вредителем» и крепкими нецензурными оборотами. Надо заметить, что Ральф не терял времени даром и уже мог изъясняться по-русски на бытовые темы. Что же касается ругательной лексики, то ее он освоил в первую голову, так как умение правильно понимать и использовать эти русские слова специального назначения делало пленного отчасти своим для русских бригадиров, охраны и с успехом заменяло знание профессиональной терминологии на любых работах.

За день до отъезда группы проверяющих Мюллера вызвали в комендатуру лагеря и приказали собирать вещи.

— Куда меня отправляют? — осмелился поинтересоваться Ральф у дежурного.

Тот печально взглянул на него и поморщился так, словно у него случился внезапный приступ мигрени:

— Давай иди, шмотки собирай. Свободен…

Уже на улице Ральф пожалел, что полез к дежурному со своим вопросом: он слышал, что вчера в доме начальника был большой банкет по случаю отъезда высокой комиссии. Скорее всего, дежурный офицер принимал участие в этом мероприятии, а, как известно, пить в меру у русских не принято, и страшное утреннее похмелье — вещь для них обязательная, закономерная.

Оказалось, Мюллера везут не куда-нибудь, а в Москву. Это выяснилось уже на подъезде к городу, когда поезд с военнопленными остановился на небольшой станции, пропуская уходящий на юго-запад эшелон с боевой техникой. Новенькие советские танки и самоходные орудия имели победный вид, а уверенные в себе рослые бойцы с автоматами, разместившиеся на платформах, совсем не походили на русских солдат, которых Ральф увидел в бою у деревни Хизна.

В Москве пленных разделили на небольшие группы. Ральф и еще несколько человек, повинуясь команде конвоира, прямо с вокзала спустились в московское метро, чтобы отправиться неизвестно зачем и неизвестно куда. Метро Ральфа поразило чрезвычайно. Он и предположить не мог, что в этой стране могут быть столь величественные сооружения. Удивило Ральфа и то, что русские смотрели на немцев скорее с любопытством, чем с неприязнью или ненавистью.

Команду пленных, к которой был причислен Ральф, разместили в тесных помещениях на территории старинного монастыря, окруженного высокой стеной из красного и белого кирпича. Посреди возвышался величественный собор.

На следующий день ни свет ни заря пленных отправили на работу. Поручение дали относительно легкое — привести в порядок территорию монастыря, собрать всякий мусор, доски, разбросанные повсюду камни. За Ральфом увязался местный юродивый, который (вот ведь странные вещи случаются в этой загадочной России!) сносно говорил по-немецки. Он бегал вокруг занятого делом Ральфа и все говорил и говорил, не переставая:

— А вот посмотри, посмотри, немец, на собор, посмотри, я тебе говорю! Собор каменный, каменный и большой. Там сила великая, огромная сила в соборе. Ты не ходи туда — убьет.

— Что это там за сила такая, — лениво отозвался Ральф, не прекращая работу.

— Ага! Интересно? Сила такая, что войдет чужестранец, увидит Матушку Богородицу и замертво падает, потому что она испокон века нашу землю от вас, супостатов, от немцев защищала. Тьфу на тебя!

Юродивый действительно плюнул, но, слава Богу, не попал в Ральфа. Тот слегка замахнулся на него подобранной с земли трухлявой доской. Юродивый подхватил полы длиннющего пальто и с хихиканьем понесся вприпрыжку к собору, то и дело останавливаясь и уже по-русски повторяя:

— Матушка Богородица все видит, все знает! Рассыпетесь все в прах, антихристы!

Пленный ефрейтор пожал плечами, развел руками, дескать «не понимаю», и еще раз пристально поглядел на красивый собор.

Глава тридцать четвертая

Ночные бдения близ деревенского кладбища не прошли даром — Ральф с Антоном пробудились лишь около часу дня. Антон поднялся с постели первым, вышел в сени водички попить.

На лужайке перед домом дядя Коля общался с колоритным бородачом. Несмотря на густую седую бороду и русский «прикид», бородач скорее походил на Билли Гиббонса из группы «ZZ Top», чем на лубочного российского старичка. Приглядевшись, Антон узнал бывшего председателя бывшего же местного колхоза Филиппа Григорьевича Болдина.

Антон медленно вышел из дома.

— Антошка, доброе утро, — дядя Коля приветствовал племянника с улыбкой. — Выспался? Чего это вы вчера с товарищем на кладбище делали?

— Дядя Коля, да откуда вы знаете, что мы были на кладбище? — изумился Антон.

— Ну ты что, не привык еще? Деревня же, — дядя Коля продолжал улыбаться. — Ладно, помнишь хоть Филип Григорича?