Немец

К счастью, капитан Грубер сам вызвался сопровождать груз, взяв с собой двоих солдат. Заукер понимал, что от этих людей, скорее всего, придется избавиться. Но в его холодном, в высшей степени рациональном сознании не было места состраданию, ведь на кону стоял успех великой миссии, в суть которой он будет посвящен, когда вернется в Берлин. Теперь он остался один и должен выполнить задание. И он уже не пешка, а главная фигура в таинственной игре.

Парадоксально, но как нельзя кстати для группы Заукера оказалось то, что после отъезда бронетранспортера в Хизну ворвался передовой отряд русской 50-й армии. Теперь никто не станет искать пропавших без вести солдат и капитана…

И вот сейчас, по прошествии нескольких недель, ему необходимо найти чудом выжившего свидетеля и избавиться от него.

Пауль перестал философствовать на тему предопределенности и везения. Ведь когда-нибудь ему должно было надоесть рассуждать о непредсказуемости воинской судьбы? За последнее время им троим столько раз удавалось выходить сухими из воды, что они, как истинные самураи, понемногу привыкли к постоянному присутствию смерти за левым плечом. Итак, Пауль вел машину молча. Заукер мысленно вернулся к спрятанному в лесу ящику и про себя отметил, что поступил правильно, не нарушив замки и печати. Он доложит о происшедшем на самый верх, и тот, кто имеет на это право, примет решение, что делать дальше.

…В это же самое время командир звена 17-го штурмового авиаполка Иван Шестаков положил ИЛ-2 на левое крыло, пикируя на единственную дорогу, соединяющую Жиздру и Зикеево. Его примеру четко последовали остальные.

— Эй, Сашка! — командир окликнул своего стрелка по внутренней связи. — Ты там не уснул?

— Никак нет, Иван Семеныч, — отозвался пулеметчик, — я начеку.

— Ну-ну… Идем на колонну. «Шапки» с нами?

— Поотстали маленько, товарищ командир.

— Начего, догонят. Сашка, знаешь, кого бомбим? Эсэсовцев, зондеркоманду. Слыхал?

— Слыхал, конечно. Нелюди, мать их за ногу… Простите, товарищ командир, сорвалось.

Шестаков выровнял ИЛ-2, и теперь самолет шел на малой высоте, прямо над дорогой. Вскоре показался хвост колонны, а еще ближе — одинокий бронетранспортер.

— Сашок! — прокричал командир в переговорное устройство. — Я дам этому ракеткой по жопе, для пристрелки, а ты там не разевай рот — после сразу на колонну идем. Во все глаза гляди, прикрытие опоздало…

Стрелок Сашка вздрогнул, когда самолет ощутимо тряхнуло — это реактивный снаряд ушел и уже через три секунды поразил цель. Выбирая ручку на себя, Шестаков с гордостью прошептал:

— В «пятак».

Очнувшись от размышлений о будущем, Заукер увидел за поворотом издали похожий на железнодорожный состав темно-коричневый хвост. Похоже, та самая колонна, в одном из грузовиков которой мог находиться беглый ефрейтор Мюллер.

— Они? — спросил он Пауля, вглядываясь в даль.

Но ответа так и не услышал. Реактивный снаряд РС-82, выпущенный ведущим группы советских штурмовиков, атаковавших колонну СС, в клочья разорвал кабину бронетранспортера. Штурмбаннфюрер СС Дитрих фон Заукер и обершарфюрер СС Пауль Вейкершталь были убиты на месте. Смертельно раненного Вальтера Хартмана взрывом выбросило из кузова машины на дорогу.

Глава десятая

— Ральф, ты или все рассказывай, или считай, что я тебе в твоем деле не помощник, — Антон расстроился, заметив, что Ральф колеблется, соображая, посвящать своего новоиспеченного русского товарища еще в одну «страшную» тайну или лучше с этим повременить.

Мюллер подумал немного, потянулся за бутылкой, но Антон его остановил:

— Руку… Руку менять нельзя! Блин, как это сказать по-английски? Never change a hand…

— Я не понимаю, Антон…

— Ерунда, не обращай внимания — русская застольная поговорка. Причем поговорка кретинская.

Антон налил обоим по полрюмки водки. Они чокнулись и выпили. Ральф задумался на секунду, потом забормотал:

— В своем последнем письме дядя пишет, что он на всякий случай спрятал в России кое-какие бумаги. Никто бы не обратил внимания на это, но дядя про бумаги упомянул несколько раз в одном и том же письме…

— А что за бумаги?

— Он писал, что они пополнят наш фамильный архив, что это очень важно. Но, как отец мой рассудил, на него это совсем не похоже. Впрочем, что тут говорить, вот оно, его письмо, точнее копия.

Ральф достал из внутреннего кармана пиджака аккуратный конвертик, откуда извлек потрепанный временем листок бумаги.

Антон взглянул на незнакомые слова, аккуратно выведенные красивым почерком на тетрадном листе.

— Переведешь мне?

— Конечно.

— Тогда давай еще по одной?

— Давай.

Они выпили. Происходящее увлекало Антона все больше. Этот немец решил порыться в истории и, похоже, знал, где начать копать. Между тем Ральф взял письмо и начал медленно, то и дело поправляя себя, переводить его на английский язык: