Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Словом, в том, что касается времени, я немного сбит с толку, ведь все это не могло происходить одной зимой. Но я точно провел тогда одну зиму в Москве. На эту пору пришелся еще визит в Москву господина Финдайзена, которого пригласили мои родители. Он был заядлый охотник и хотел поучаствовать в паре русских зимних охот, о которых я много ему рассказывал. Я был с ним несколько раз на охоте на волков и лосей. Хочу упомянуть только об одной охоте на лося, которая произвела на меня особое впечатление.

Мой зять Эдуард535 был юристом и управлял в этом качестве вблизи Москвы огромным лесным комплексом, владелец которого, по-видимому, обанкротился. Московский полк обратился к моему родственнику с просьбой дать возможность пристрелить хорошего лося. Они хотели сделать чучело, чтобы потом по случаю юбилея полка подарить его своему шефу, великому князю Сергею Александровичу536. Зять поставил условие, что в устроенной для полка охоте должны участвовать и мы.

И вот все выехали в лес. Лосей окружили, стрелки были выставлены, а за каждым стрелком еще снайпер полка, по сторонам травли были солдаты с насаженными штыками. Загон начался, лосиха и лосенок по снегу подошли к одному стрелку, а лось пошел на солдат, которые в испуге разбежались. Так охота осталась безрезультатной, зато господин Финдайзен хотя бы наблюдал животных в дикой природе. Я участвовал в нескольких лосиных охотах, но всякий раз, когда сохатого убивали, сожалел об этом. В травле волков я, напротив, участвовал с удовольствием и пристрелил довольно много зверей. Самое прекрасное в этих облавах – природа и жизнь в заснеженном лесу.

Ночевали в крестьянском доме в деревне далеко от проезжей дороги и иных достижений цивилизации. Еду и другие припасы взяли из дома. Самая большая стая, какую я видел, состояла из девяти волков – двух матерых и семи молодых. При этом всех молодых застрелили, мой сосед – четырех, а я – трех. Тогда с визитом из Германии был мой брат Боб, который, к сожалению, своего волка «пропуделял».

В то время (1899 год), о котором я только что рассказал, я не любил подобных охот. С гораздо большей радостью я проводил тогда свое свободное время за верховой ездой. Например, осенью своего московского года я охотился на лис верхом. Отец купил мне красивую лошадь дешево, потому что никто не хотел покупать ее из‐за норова и трудностей объездки, но она была потрясающе быстрой и выносливой. Эти лисьи охоты доставляли удовольствие при езде верхом без напряжения, в хорошей и веселой компании. После охоты в деревне неподалеку был накрыт обед, и все шло очень оживленно. С нами всегда были сестра Фанни537 и моя невестка Лили538 на хороших лошадях. Организовывал полеванья мой зять Альфред Руперти, который был не только отличным наездником, но и вообще очень солидным спортсменом и в этом качестве получил признание в Москве.

За год, проведенный тогда дома, я постепенно хорошо освоился в городе. Специальных обязанностей у меня не было, поэтому я, собственно, общался только с друзьями и родственниками, так что в то время я особо и не думал о реальной жизни в России. Хотя я и жил в родительском доме, но чувствовал себя в Москве гостем, а такой не критикует, особенно когда так балуют, как баловали меня. В доме родителей я жил в таких условиях, которых никогда прежде не видал: окруженный любимыми людьми, к чему я не привык в моей жизни, долго, с юных лет проведенной на чужбине, хотя и там я нашел много дружелюбных людей и хороших друзей.

Здесь из ближайших родственников были, во-первых, домочадцы. Затем семейство Рюхард, в котором я чувствовал себя особенно хорошо, а в нем жила и моя будущая жена, уже годами воспитывавшая их детей. Потом я часто посещал брата Гуго, с женой которого много и охотно проводил время. Затем был вхож в семьи моих сестер Фанни и Иды, которые рано вышли замуж.

До этого времени моя семья, как и семья Рюхард539, держались в тени, они редко соприкасались с выходцами из русских кругов. Теперь все изменилось. У братьев и сестер было много русских друзей, у них были открытые дома и широкий круг общения. Я тогда близко сошелся с тремя холостяками: Эрнстом Руперти, он был моего возраста, господином Дирксеном и старовером Рябушинским540. Мы часто бывали вместе, имели схожие увлечения, оттого славно подружились.

За время московского визита я также впервые сблизился с матерью. Прежде я испытывал определенный страх, потому что мне постоянно казалось, что я не соответствую ее требованиям к образованию, манерам и знаниям. Но, как уже сказано, за эти долгие дни совместной жизни робость исчезла, и мы по-настоящему породнились.

В общем и целом, это была отличная полоса жизни, но, разумеется, так долго продолжаться не могло, и было решено, что после окончания моего обучения я должен посмотреть мир, а потому сначала я отправился в Америку, а затем к родственникам в Англию.

5. Поездка в США и Великобританию в 1899–1900 годах