Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Были учреждены филиалы в Париже, Брюсселе и Киеве, акционерный капитал благодаря эмиссии новых акций вырос до 25 миллионов, он теснее сотрудничал с Ротшильдами, Мендельсонами, Немецким банком и др. Банк проявлял интерес ко всем железнодорожным займам, помогал Министерству финансов проводить конвертирование российских займов за рубежом и т. д. Короче говоря, за считаные годы Ротштейн сумел сделать свое учреждение, Международный коммерческий банк, лучшим в Санкт-Петербурге и в России. В благодарность он ввел в дирекцию банка сына Вышнеградского, Александра Ивановича Вышнеградского, занимавшего незначительную должность в кредитной канцелярии952.

Я тогда не знал Ротштейна лично, но, разумеется, часто имел случай слышать и читать о нем в связи со всеми финансовыми проектами России.

Старый барон Кноп, познакомившийся с Ротштейном в железнодорожном купе, во время поездки из Петербурга в Берлин, рассказывал, что редко встречал в жизни такого умного хитреца. Старый г-н Прове отзывался о Ротштейне в таком же духе, говорил, что Ротштейн заранее знал, что ему скажут, еще до того, как ты открывал рот. Когда банк создал филиалы в Киеве, Париже и Брюсселе, все удивлялись, что он не создал филиала в Москве, ведь Москва была центром российской торговли. По-моему, об этом говорил с Ротштейном как раз г-н Прове. Ротштейн отвечал, что дело не настолько легкое, как все думают. Еврея москвичам в начальники ставить нельзя, немец из Берлина тоже неуместен, такой человек должен превосходно говорить по-русски и знать Москву, а коренного русского он, Ротштейн, не хочет, потому что сам русского языка не знает (кстати, он никогда русский не учил и умел разве что браниться по-русски). В это время старшим директором киевского филиала Международного банка был Макс Абрамович Ратгауз953, энергичный старый господин, начинавший много лет назад в Харькове как торговец шерстью и вместе с «Юнкер и К°» делавший с шерстью большие обороты. Он был другом моего отца и его дяди Йозефа Ценкера-старшего954 и знал меня, когда я был ребенком. Возглавляя киевский филиал, Ратгауз одновременно входил в наблюдательный совет банка в Петербурге (на мой взгляд, это нелогично, но так было!).

Обсуждая с Ротштейном идею московского филиала, г-н Ратгауз сразу сказал: «У меня есть нужный человек, отвечающий всем вашим пожеланиям». И назвал мою фамилию.

Ротштейн тотчас спросил, откуда этот Ценкер – не из старой ли фирмы «Ценкер и К°», с которой он еще в бытность свою у берлинского Мендельсона часто корреспондировал и о которой его начальники Мендельсоны говорили с известным пиететом. Когда Ратгауз это подтвердил, моя судьба была решена. Ротштейн частным порядком написал Прове и спросил его мнения. Прове, который мне это рассказал, дал наилучшие рекомендации, и вот так я однажды неожиданно получил телеграмму: «Непременно жду Вас тогда-то и тогда-то в Петербурге. Ротштейн».

На следующий день в 11.30 утра я вошел в личный кабинет Ротштейна в банке на Английской набережной. Я бы солгал, утверждая, что не волновался – ведь имя Ротштейна в финансовом мире России значило так много, что трудно было сохранить спокойствие. Но уже четверть часа спустя мы были друзьями. Ротштейн пожал мне руку и рассказал, что знает нашу фирму еще по Берлину, быстро устроил мне небольшой экзамен, выяснил, что учился я в Бремене, бывал Лондоне и Париже и т. д. Короче говоря, расстались мы друзьями, и в 1897 году я приступил к созданию московского филиала. Задача нелегкая, тем паче с таким беспокойным человеком, как Ротштейн. Ему не терпелось найти подходящее здание, причем непременно на Ильинке, только вот искать там не имело смысла.

Затем вопрос персонала. К счастью, он принял весь мой прежний персонал, а мне было очень важно работать с давними знакомыми. На первых порах пришлось оформлять сделки в учетных процентах с Кнопом, Вогау и др. в конторе «Ценкер и К°». Ротштейн сгорал от нетерпения, так ему хотелось повергнуть Москву в изумление. Наконец, я нашел помещение неподалеку от города, места там было достаточно, но пришлось обустраивать пожаробезопасное кассовое помещение, закупать мебель и т. д. Однако, по мнению Ротштейна, происходило все недостаточно быстро. Кроме филиала Международного банка, там же должны были разместиться конторы недавно учрежденного Русско-Китайского банка955, где Ротштейн также был президентом правления. Число сотрудников обоих банков составляло около ста человек, из которых четверо-пятеро были вице-директорами и доверенными лицами. Подбор этих людей оказался неудачным, но зависел не от меня, их навязали мне из Петербурга и позднее перевели в другие учреждения.