Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Люди, прибывшие на праздник первыми, смогли обойти эти ямы. Однако туда стекались не десятки, а сотни тысяч из Москвы и ее окрестностей. Естественно, перед входом возникла жуткая давка, усиливавшаяся по мере прибытия народных масс. Более тысячи человек угодили в ямы, и неуправляемая толпа пронеслась прямо по ним, как стадо слонов; другие, преимущественно женщины и дети, были раздавлены в толпе. Эта трагедия унесла более тысячи жизней.

Когда мы, решив отправиться на Ходынку и занять свои места на трибунах, приблизились к месту трагедии, навстречу нам уже двигались многочисленные крестьянские подводы с ранеными и трупами, по десять или пятнадцать на подводе. Это было страшное зрелище. Трупы были прикрыты рогожей, из-под которой выглядывала то рука, то нога, то голова. Даже туши забитых коров или свиней не возят таким бессердечно-кощунственным способом. Но человеческие останки заслуживают в России не больше уважения, чем забитый скот.

Мы с содроганием отвернулись.

Одна из наших работниц из Болшева чудом спаслась, в то время как двое наших мужчин погибли. Дело в том, что женщины, работавшие в Болшеве, в жаркие летние дни не носили нижнего белья, а ходили в одних ситцевых платьях. Эта девушка стояла в толпе, стиснутая со всех сторон, и обливалась потом. К счастью, ее насквозь мокрое платье порвалось, а к еще большему счастью, ее не затоптали в давке, а выдавили наверх, и она в костюме Евы, как маленькая рожденная из пены Венера, шагая по головам и плечам, благополучно выбралась в безопасное место.

***

Нижегородская выставка прошла с огромным успехом. Она наглядно продемонстрировала достижения российской промышленности, а также неограниченные возможности этой мировой державы, охватывающей чуть ли не все климатические зоны, широкие перспективы ее дальнейшего экономического развития.

Витте говорил нам в Москве, что выставка оправдает все затраты, даже если просто обогатит новыми идеями и импульсами с полдюжины деловых людей. Среди пятидесяти или шестидесяти его слушателей, каждый из которых втайне причислял себя к этой полудюжине, конечно, был и я.

Московское купечество, гордое своим богатством, решило с размахом отпраздновать коронацию. Забыв о своем происхождении – деды многих из них родились в крестьянской курной избе, – jeunesse doree338 русского купечества захотела приветствовать нового императора в боярском платье. Были заказаны и сшиты драгоценные боярские наряды в средневековом стиле. И когда эти юные жрецы Меркурия339 устроили репетицию своего «карнавала», самым высоким и красивым из них оказался сын маклера Шульца340 (чей дед в свое время нищим приехал из Германии в Россию). Его и назначили «правофланговым», который должен был первым обратиться к императору341.

И вот, когда царь удостоил внимания юного Шульца, похожего на знатного вельможу, и спросил, как его имя, этот осел вдруг решил русифицировать свое честное немецкое имя и ответил: «Шульцов, ваше императорское величество!» – «Шульцов? – удивился император. – Странное имя. Никогда такого не слышал».

56. Париж

Во время своего московского периода я несколько раз бывал в Париже, но не завел там близких связей и знакомств. Они появились лишь в 1910 году.

По случаю посещения Парижской выставки, кажется, в 1900 году342, когда французы в связи с заключением русско-французского альянса нередко чрезвычайно бурно выражали свое восхищение Россией, я извлек немало пользы из этого восхищения.

Битых два часа я ездил от гостиницы к гостинице в надежде снять номер, но все мои попытки оказались тщетными. Наконец на одном старомодном доме в центре города я увидел вожделенную табличку со словами «Chambre à louer»343. Естественно, я был готов заплатить любую цену, потому что устал с дороги и страшно проголодался. Хозяин, типичный парижский мещанин, провел меня на пятый или шестой этаж, в маленькую комнату в мансарде с убогой обстановкой. Сообщив, что это единственная свободная комната, он заломил немыслимую цену. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться, ибо мой желудок взывал о пощаде. Возможно, завтра мне все же удастся найти гостиничный номер, успокаивал я себя.

Через какое-то время, отправляясь на ужин, я зашел к хозяину, чтобы внести свое имя в книгу регистрации. В ней было всего три графы: имя, местожительство и сословие. Я написал: «Georges Spies, Moscou, négociant»344.

«Comment! Monsieur est russe?!»345 – восторженно воскликнул хозяин. Я, почуяв удачу, решил извлечь выгоду из этой занятной ситуации и ответил, почти не погрешив против правды: «Vous voyez bien, monsieur, que je suis de Moscou»346. – «Mais ça change mes dispositions, – радостно откликнулся он с сияющим видом. – J’ai encore une tres belle chambre au premier; c’est vrai, que c’est mon salon, – mais pour un russe je ferai tout mon possible. J’y mettrai un beau lit et un lavoir, et vous aurez, en rentrant de votre souper, une excellente chambre à coucher»347.