Немецкие шванки и народные книги XVI века

Во многих местах полагается исповедовать простой народ великим постом, а именно на Страстной неделе; тогда, дескать, духовная жизнь хоть малость дает себя знать. А как минует Пасха, так духовной жизни в помине нет, ибо мы прогоняем Иуду за ограду,21 а сами ходим по церковным праздникам, и Закхею22 на сумрачной всенощной не слаще, чем Иуде; кричим, поем, хлещем розгами, а о страстях Господних мало думаем. О Закхее проповедуют во всех церквах, но никто не подражает его деяниям. Закхей влез на смоковницу, дабы лицезреть Господа, и когда Господь призвал его, он оставил все мирские вожделения, последовав за Господом. Мы же всё переиначиваем: чем больше мы внимаем Евангелию о Закхее, тем своевольнее отступаем от Господа и Его Слова и бежим Церкви чревоугодия ради. Так же и с исповедью. Каждый мнит, что главное — отвести людям глаза. Так вот и та добрая женщина: она пришла к духовному отцу и по простоте душевной выложила свои грехи. Наконец, когда она запнулась, тот принялся выспрашивать, но выспрашивал сущие пустяки. Так, он осведомился, ела ли она яйца и мясо великим постом. Крестьянка призналась: «Да, сударь, но не все время». Священник сказал: «Добрая женщина, вы совершили великий, тяжелый грех; вам подобало бы искупить его перед нашим святым отцом папой». — «Ах, сударь, — сказала она, — я не знала, что у святого отца можно купить яйца и мясо; я бы лучше платила деньги ему, чем нашим мясникам; все равно мясо даром не дают, а тут еще выстаивай столько времени у прилавка».

Так она ответила, когда ее спросили, а какой толк в таких исповедях, предоставляю судить тому, кто более меня сведущ в подобных делах.

50

КАК ОДИН ГОСПОДИН ЗАПРЕТИЛ СВОИМ КРЕСТЬЯНАМ СКВЕРНОСЛОВИТЬ

Жил-был в замке добрый, благочестивый, старый рыцарь, и ему принадлежала большущая деревня, населенная такими злыми, распущенными крестьянами, что он никак не мог с ними ближе сойтись; ни перед каким кощунством они не останавливались, ни во что не ставили заветы и заповеди. Богохульство было им особенно строго запрещено, однако, как говорится, горбатого могила исправит. Наконец, добрый господин пожалел их жен и детей, полагая, что отцы разорят их вчистую. Вот и издал он указ, установив за богохульство не только денежную пеню, но и телесное наказание. Прошло немного времени, и многие были уличены и крепко наказаны, кто тюрьмой, кто позорным столбом, кое-кому отрезали языки, а самых закоренелых даже казнили. Словом, дело дошло до того, что крестьяне почувствовали острастку, хоть это и было для них горше полыни и хуже острого ножа. Тамошняя сволочь до того распустилась в своем беспутстве, что добром от них ничего нельзя было добиться; никто ничего не желал делать во имя Божие, шагу никто не мог ступить без непристойной клятвы.

Вот и пали крестьяне духом, собрались всей общиной, посовещались и надумали отправиться в замок, изложить господину свою нужду; сволочь есть сволочь, никак ее не обуздаешь, ежели не дозволить хоть какое-нибудь завалящее проклятие. С таким прошением староста и обратился к господину от имени всей общины. Господин выслушал жалобу и осведомился, какое проклятие им требуется. Староста ответил: «Милостивый господин, просим вашу добродетель дозволить нам выражение не слишком сильное, но и не слишком слабое, чтобы нашу сволочь в страхе держать». — «Ладно, — сказал господин, — если уж вашу сволочь просьбами не проймешь, обмозгуйте дело всем миром и выберите себе проклятие, лишь бы только не касалось оно страстей Господних».

Крестьяне собрались, посовещались, облюбовали чуму и снова отправились перед господские очи. Господин сказал: «Выбрали?» — «Да, — ответил староста, — милостивый господин, мы пришли к вам и просим: ради Бога даруйте нам чуму». — «Идет, — сказал господин, — и французскую болезнь в придачу!» Староста поблагодарил помещика от имени всей общины за щедрый дар, и они вернулись домой с превеликой радостью.

51

КАК СКУПЕРДЯЙ ПОП СДУРУ СТУКНУЛ КУЛАКАМИ ПО КАФЕДРЕ И КРИКНУЛ: «ДЕНЬГИ НА БОЧКУ! БАШМАКИ ПОРВАЛИСЬ!»

Есть в Эльзасе горная деревня, где служил поп, долговязый и тощий, как деревянное изваяние; этот поп отличался робостью; бывало, ни с какой кафедры не заставишь его проповедать Евангелие простому народу. Вот и завел поп такое обыкновение: если во время мессы приходится читать или петь Евангелие, он спускается к прихожанам и говорит по-немецки. А был в той деревушке кабатчик, или целовальник, завзятый шутник; он вечно приставал к попу, требуя читать Евангелие с кафедры, за что сулил ему целый гульден. Этим приставаниям не было конца, и бедняга священник совсем застеснялся.