Немецкие шванки и народные книги XVI века

Когда француз с большим войском вторгся в Эльзас и миновал Цаберн, к упомянутому бедняку пришел богатый прелат и принялся плакаться, вовсю жалуясь на ненадежные времена: «Ах, мой Ценциус (так звался его друг-бедняк), как ты думаешь, чем кончится эта война? Я боюсь, француз допечет и разорит всех нас. Не знаю, как уладить мои дела. Мне бы выгадать хоть дней четырнадцать до его прихода». — «Хо, — сказал бедняк, — был бы я в вашей шкуре, я бы знал, что делать». — «Так посоветуй мне, милый Ценц! Как мне поступить?» А бедняк ответил ему с пристойной важностью. «Очень просто, — сказал он, — пойдите к старосте, попросите у него жезл, если вам не жалко, дайте два пфеннига рассыльному, и пусть он передаст французу, чтобы тот отложил разграбление города на две недели в соответствии с нашим городским статутом».

Поп смекнул, что над ним издеваются, разозлился и сказал: «Да, тебе хорошо говорить, твое дело в шляпе, тебе нечего терять!» А тот отвечал: «Слава Господу! Теперь я вижу, что иногда и бедность — благо, и не нужно мне ничего сверх того, что я имею».

60

ШВАБ ЖАЛУЕТСЯ НА ТО, ЧТО ГОСПОДЬ БОГ НЕ ПЛАКАЛ В ШВАБИИ, КАК В ИТАЛИИ

Добрый, благочестивый, простодушный шваб совершал паломничество в Рим. Добравшись до Италии, он остановился в гостинице, и хозяин принял его хорошо, так как у шваба водились деньги. Хозяин не пожалел для него своих припасов и подал наилучшие вина, имеющиеся в Италии, что шваб вполне оценил. Потому и спросил он, какой это напиток, а хозяин подумал, что встретил истинного знатока, и, будучи немцем по происхождению и завзятым шутником, сказал: «Дружище, напиток, о котором вы изволили осведомиться, не что иное, как слезы Господа нашего». А шваб воскликнул: «Сладчайший Господи, почему Ты не плакал у нас в Швабии?»

Таких добрых, простодушных людей в наши дни редко встретишь.

61

КАК НЕКИЙ КОННИК ЗАСНУЛ, ОТЪЕХАВ НА РУЖЕЙНЫЙ ВЫСТРЕЛ ОТ КОЛЬМАРА, ВЕРНУЛСЯ СПРОСОНЬЯ В КОЛЬМАР И ВООБРАЗИЛ, ЧТО ОН В ШЛЕТТШТАДТЕ

В Кольмаре была гостиница под названием «К дикарю», и ее хозяин праздновал свадьбу; все, кто приходил в гостиницу в эти дни, считались хозяйскими гостями и не платили по счету. Прискакал туда в это время один конник с Вюртембергского двора и так набрался, что, едва выехав за городские ворота, слез с коня, улегся и заснул. Конь взыграл без всадника и побежал в поле, где некий горожанин поймал его и отвел к воротам.

Когда добрый конник проспался и увидел, что коня нет, он схватился за голову и побежал к городским воротам, расспрашивая о своей пропаже. Оказывается, конь был привязан у городских ворот, чему путешественник весьма обрадовался. Он сел на своего коня, решил, что он в Шлеттштадте, поскакал в город и, только ввалившись в ту же гостиницу «К дикарю», уразумел, где он; ему пришлось заночевать там, так как время было уже позднее, и все подняли его на смех.

62

О КРЕСТЬЯНКЕ и О СЛАДКОМ МОЛОКЕ

В деревне жил богатый крестьянин, и у него было много батраков и батрачек. Настал День святого Мартина, и он подал своей челяди, как полагается, гуся, не поскупившись к тому же на варево, на жаркое и на свинину. Не было недостатка и в добрых, крепких, новых винах; челядь могла отвести душу, беззаботно бражничая. Наконец, когда со стола убрали, крестьянка принесла внушительную миску доброго сладкого молока; его хлебали ложками, и оно пришлось всем по вкусу. Особенно усердствовала сама крестьянка, как будто боялась, что ей не хватит молока. Хозяин сказал: «Довольно, милая Грета, иначе тебе не поздоровится, когда ты ляжешь спать». Крестьянка не послушалась и налегла на молоко еще пуще.

Когда молотильщики опочили, одного из них среди ночи одолела жажда. А так как он, лежа в постели, громко шлепал губами, один его товарищ спросил, что это ему угомону нет, и наш молотильщик сослался на свою великую жажду. «Нишкни, — сказал другой, — я тебе помогу. Чулан с молочным скопом не заперт. Я схожу туда и принесу тебе добрую корчагу молока». Чулан был рядышком с гумном, а напротив находилась хозяйская горница, тоже не запертая. Молотильщик отправился в чулан и нашарил там молоко, сперва сам напился, потом взял полную миску и хотел отнести ее своему товарищу, чтобы тот утолил жажду, однако, выходя из чулана, не туда свернул. Он думал, что идет к своему товарищу, а попал в хозяйскую горницу.

Там лежала крестьянка, выставив голый зад; добрый молотильщик подумал, что его товарищ заснул, и поднес молоко к заду. В это время крестьянка испустила ветры, и молотильщик сказал: «Дурило, что ты дуешь на холодное молоко? Знать, у тебя еще не выветрилось вино с вечера». Крестьянка еще раз выпустила ветры, и молотильщик, осердясь, хотел выплеснуть молоко в лицо своему товарищу, а вылил его на бабий зад. Крестьянка проснулась, не поняла, что ей попритчилось, и не удержалась от непотребства, разбудив хозяина, спросившего, что с ней. «Беда, — сказала крестьянка, — сама не знаю, только я лежу мокрехонька». А крестьянин молвил: «Не предупреждал ли я тебя вечером: знай меру, когда хлебаешь молоко! Вот и поделом тебе».