Немного больше, чем любовь

Белек был настолько милым и беззащитным, что хотелось схватить его на руки и спрятать от этого жестокого мира. Перед глазами пронеслись сцены забоя бельков, о которых не раз рассказывали в школе. А следом память услужливо подкинула браконьеров, похитивших Альку. Павел постарался отогнать эти воспоминания. Алевтина была права: необходимо найти Берга, чтобы как можно скорое вернуться в марину и передать малыша в реабилитационный центр. Ему срочно требовалась еда. И вода, наверное. Пашка подозревал, что детеныши, питающиеся материнским молоком, вряд ли пьют воду. Да и где на побережье ее найти? Но у него с собой вода была. Хотя… Нет! Нужно спросить разрешения у Берга.

– Ты уйдешь когда-нибудь? – прошипела Аля.

– Уже, – ответил Паша, пожал плечами и отправился на поиски Яна.

Глава девятая

То, что все вокруг было залито кровью, Павел понял далеко не сразу. Бурые камни, бурый песок… Приторный, чуть сладковатый запах, смешанный с привычным соленым запахом моря… Только почти споткнувшись о странный сверток, тоже серовато-бурый и весь в разводах, Паша наконец понял, где оказался: поздняя тюленья залежка в один миг превратилась в кровавую бойню. Павел поднял от земли взгляд и содрогнулся, с трудом справляясь с накатывающей волнами мучительной тошнотой. Некогда укромное убежище среди скал в одно мгновение стало ловушкой для целого стада тюленей. Юноша зажмурился. Его трясло. От страха. От бессонной ночи. И от жестокости людей, с которой он только что столкнулся. Легко читать про пушной промысел, разглядывая фото милых зверьков. Легко из года в год выходить вместе со всеми на побережье, неся плакаты в поддержку запрета на убой тюленей. Легко умиляться щенкам в реабилитационном центре и делать доклады о защите окружающей среды. Легко…

Слезы катились по его щекам, и он даже не пытался их смахнуть. Павел радовался тому, что оказался здесь один, без Альки, и в то же время мечтал, чтобы рядом оказался кто-то, кто обнял бы за плечи и сказал…

– Ну все, парень, хватит…

Пашка вздрогнул. От страха земля ушла из-под ног, и он резко обернулся, чтобы тут же выдохнуть и выдавить улыбку.

Янек Берг был серьезен. Ужасно бледный, он кутался в штормовку, без конца сжимая и разжимая кулаки с побелевшими костяшками пальцев. Произнес глухо, не позволяя Пашке отвести взгляда:

– Охрана будет здесь с минуты на минуту. Я передал координаты. А теперь давай к морю, парень. Ну же! И где твоя по…

Договорить он не успел. Ветер внезапно стих, и в этой новой, оглушающей тишине раздался тихий, протяжный стон.

– Стоять! – рявкнул Берг, и Пашка послушно осел на мокрый песок. Ноги больше его не слушались.

Капитана Ильинского, по его же собственным словам, огрели дубинкой по голове, как несмышленого белька. Волосы на затылке мужчины слиплись от запекшейся крови, один глаз заплыл, губы потрескались. Мужчина был без воды больше суток, и его трясло от холода и напряжения. Позволив сделать капитану несколько жадных глотков, Ян устроил его на берегу, укрыв от ветра собственной штормовкой. Четко передал по рации их координаты и только потом схватил Павла за рукав и сердито прошипел ему на ухо:

– Где Алька, парень?

– С тюлененком… – пробормотал Павел, не решаясь посмотреть Бергу в глаза.

– За что мне это?! – простонал Ян. – С каким тюлененком?

– С бельком. Ему плохо очень.

– А мне, думаешь, не плохо? – хмыкнул Берг и улыбнулся криво. – Значит так! От капитана ни на шаг, отвечаешь головой. Вот сигнальная ракета: запустишь, если увидишь оранжевый борт береговой охраны. И ждите нас. Я за девчонкой.

Павел даже не успел согласно кивнуть, как Берг исчез среди скал. Капитан снова провалился в забытье. Павел сидел спиной к месту, где раньше была залежка, и старался не думать о том, что произошло здесь совсем недавно. Его все еще немного тошнило, и юноша сделал пару глотков воды. Потом вспомнил о прихваченной из дома шоколадке и потянулся к рюкзаку, аккуратно положив сигналку на песок рядом с капитаном. Трясущимися руками Пашка сдернул с шоколада обертку и откусил половину плитки сразу. Во рту сразу стало приторно сладко. Он попытался сглотнуть вязкую слюну, но тщетно. Тошнота подступила к самому горлу, и Пашка, вскочив на ноги, бросился к морю. Его все-таки вывернуло наизнанку и еще долго и мучительно рвало желчью; нос не дышал, а на глаза набежали слезы. Юноша все никак не мог прийти в себя, а когда все же удалось сесть на влажный песок и разлепить опухшие от слез глаза, захотелось немедленно зажмуриться снова: рядом с ним, сочувственно протягивая носовой платок, сидел один из похитителей Алевтины.

Весь словно созданный из острых углов, высокий и нелепый, он смотрел на Пашку, кося то одним темным глазом, то другим.

– Зз-здр-дравствуйте… – запинаясь, произнес Павел, но платок все же взял.

– И тебе не хворать, – хохотнул мужчина и рассмеялся высоко и пронзительно, будто залаял.

Павел хотел было подняться на ноги, но в последний момент передумал. Мужчина же по-птичьи склонил голову набок и предупреждающе пару раз цокнул языком.