Немного ненависти

Проезжая через Адую в составе торжественной процессии, Рикке думала, что это вершина того, насколько она может чувствовать себя не в своей тарелке. Теперь она осознала свое заблуждение.

Казалось, где-то устроили состязание: изобрести обстоятельства, в которых она будет больше всего ощущать себя ужасно маленькой, дерганой и безобразной – и вот это была идея, которая взяла первый приз. Для завершения кошмара не хватало только, чтобы с ней случился припадок и она обделалась прямо тут, на этом девственно-чистом, выложенном плиткой полу.

Все было настолько чистым. Ото всех пахло так хорошо. Обувь у всех была такая блестящая. У каждого на лице была эта их улыбочка, которую они носили как маску, чтобы никто не догадался, о чем они думают на самом деле. Все разговаривали полушепотом, словно все, что они говорили, было секретом, предназначенным лишь для конкретных ушей – и эти уши, разумеется, не принадлежали ей. По крайней мере Долгий Взгляд оставил ее в покое на какое-то время. Из призраков присутствовали лишь ее собственные неуклюжие отражения, морщившиеся и взиравшие на нее с глубоким неодобрением с зеркальных стен зала.

Казалось, будто ей жмет собственная кожа, не говоря уже об одежде. Рикке жалела, что у нее нет с собой чагги – но она намеренно не взяла ее, решив, что это не то место, где можно жевать чаггу, и была права. Куда бы она плевала? Разве что кому-нибудь на спину. Во всем огромном помещении было всего лишь несколько людей, которые были ей знакомы. Байяза она едва ли могла назвать другом, и маг уже обзавелся красивым чистеньким костюмом не хуже прочих; он скользил сквозь толпу, поблескивая лысиной, вполголоса обмениваясь секретами, словно был тут своим человеком. Юранд стоял в одиночестве, явно томясь по Лео еще больше, чем сама Рикке, в то время как сам Молодой Лев крутился в центре небольшой толпы замечательных новых друзей, каждый из которых, без сомнения, был готов вонзить ему в спину нож при первой возможности.

Словно для того, чтобы посыпать солью ее все еще не зажившие раны, к нему прибилась какая-то женщина. Бледная, неземной красоты, с волосами настолько рыжими, что их следовало бы запретить. Они были зачесаны наверх и заколоты золотыми гребнями, а оттуда ниспадали крутыми локонами на ее обнаженные, усыпанные веснушками плечи. Ее груди, казалось, были постоянно готовы выскочить из платья, но благодаря какой-то хитрой уловке портного им это никак не удавалось. Факт, явно не ускользнувший от внимания Лео. Можно было подумать, что в ее декольте запрятана тайна всего мироздания, настолько часто туда возвращался его взгляд. На ней было ожерелье из сверкающих красных камней и такой же браслет, еще несколько блестящих кристаллов были зашиты в ее корсаж и… во имя мертвых, даже в туфли!

У Рикке было только продетое в нос кольцо, словно у быка с плохим характером.

И это исчерпывающе ее описывало. Ей хотелось бы вытащить оттуда эту чертову штуковину, но это было невозможно сделать, не оторвав себе полноса. Впрочем, она сомневалась, что даже это привлекло бы к ней чье-либо внимание. Рикке не имела ни малейшего представления, как играют в эту сложную игру – все эти веера, ресницы, брошенные через плечо намеки, не до конца, но практически полностью обнаженные груди, – не говоря уже о том, как в ней побеждают.

Она отхлебнула еще немного слабенького вина, которое ей дали. На вкус было не очень, но эффект уже чувствовался. А именно: мочки ее ушей стали горячими, а сама она еще глубже погрузилась в завистливое уныние. Говорят, что выпивка делает людей веселыми. При этом всегда забывают упомянуть, что веселыми она делает тех, кто и до этого был весел. Несчастных людей гребаная выпивка делает еще более несчастными, чем прежде.

Она рыгнула – отрыжка имела неприятно сладкий привкус – и проскребла языком по зубам.

– Мужчины, – угрюмо пробормотала она.

– Да уж, – раздался голос рядом с ней. – С ними невозможно говорить разумно.

Во имя мертвых, эта была еще прекраснее, чем та! Ее кожа имела какой-то особый матовый блеск, словно состояла не из мяса, как у всех людей, а из какого-то магического сплава плоти и серебра; каждое движение было законченным вплоть до кончиков ее длинных пальцев, словно это была часть какого-то танца, бесконечно репетируемого и доведенного до абсолютного совершенства.

– Дерьмо! – выдохнула Рикке. Она оглядывала женщину с головы до ног, не в силах остановиться. – Ты и впрямь поработала над собой!

– Честно говоря, большую часть работы проделали мои горничные. Я просто стояла.

– Горничные? И сколько тебе их надо?

– Только четыре, если они хорошо знают свое дело. Мне очень нравится твоя рубашка. Кажется, в ней должно быть очень удобно. Я бы тоже с радостью такую носила.

– Что же тебе мешает?

– Светская дама должна соблюдать миллион различных правил. Никто никогда не скажет тебе, в чем они состоят, но если их нарушить, наказание может быть очень суровым.

– Сдается мне, это больше похоже на занозу в заднице.

– Ты себе даже не представляешь!

– По правде говоря, я не особенно знала, чего здесь ожидать.