Немного удачи

– Фрэнки, Элоиза объяснила тебе, что случилось с Рольфом?

Все окна были открыты, и дом был объят жаром и пылью. Позже, вспоминая тот день, он припоминал, как было чудовищно жарко, когда мама сказала:

– Видишь ли, Фрэнки, он повесился в амбаре. Он сделал это поздно ночью, когда все уже легли спать, чтобы его наверняка не нашли до утра. Твоему дедушке пришлось вынимать его из петли, когда он утром вышел доить коров. Он просто думал… Ну… просто думал, что Рольф встал так рано из-за жары. А коровы топтались возле дверей, и дедушку это насторожило… но он и представить не мог… – Она кашлянула и сделала странную вещь – на секунду положила голову Фрэнку на колени. Потом, выпрямившись, сказала: – Лиллиан и Генри знают только, что дядя Рольф умер. Джоуи ничего не спрашивал, но я уверена, он понимает, что случилось. А тебе, Фрэнки, я должна сказать, что любая жизнь… что это подтверждает, что любая жизнь лучше жизни на ферме. Я знаю, он поступил так, потому что не видел иного выхода. В этом году засуха еще хуже, чем когда-либо. Небо чернеет, носятся тучи, даже гремит гром, а упадет капля или две, и все. В Небраске такое было, и мы их жалели, но при этом чувствовали свое превосходство – здесь такого никогда не будет, – но вот и тут началось то же самое. Каждый новый день жарче предыдущего. Твой папа думает, что жара каким-то образом свела Рольфа с ума, но дело не в том. Я все видела по его лицу, когда Опа оставил ему ферму. Рольф чувствовал себя в ловушке. Он ни слова не сказал о том, хочет он быть фермером или нет. Ну вот, теперь сказал. – Она наклонилась к нему. – У тебя есть выбор, Фрэнки.

Но Фрэнк знал, что работа на ферме – не его выбор.

Гроб был закрытый и стоял перед алтарем, будто цельный блок. Кирпичная церковь Сент-Олбанс за лето нагрелась, как духовка, поэтому открыли все окна, и Фрэнки едва разбирал голос священника, читавшего панихиду. Служки потели в своих рясах, а некоторым из присутствующих приходилось вставать и выходить, чтобы выпить глоток воды. Когда Фрэнк вместе с пятью другими мужчинами подняли гроб, он подумал: хорошо, что им нужно всего лишь вынести его через боковую дверь и поставить в фургон, который отвезет его на кладбище на окраине Денби. Он подслушал, как мама с папой обсуждали, что бабушка Мэри сказала священнику, будто Рольф упал с сеновала, и тот не стал задавать лишних вопросов. На кладбище покоились все Фогели и Аугсбергеры, и бабушка Мэри твердо решила похоронить Рольфа рядом с Опой – тот был единственным, кто мог рассмешить Рольфа. Кладбище находилось не очень далеко, и все шли за фургоном под тихий стук лошадиных копыт и периодические звуки плача.

Кладбище, заросшее травой в воспоминаниях Фрэнка, оказалось бурым и пыльным. С западной стороны надгробий образовались кучки пересохшей земли. Даже дощатый забор и ворота, всегда так аккуратно выкрашенные, казались сухими и ломкими. За этим кладбищем всегда так хорошо ухаживали, что время от времени горожане даже устраивали там пикники, просто наслаждаясь цветами, но теперь это место напоминало лишь о смерти. Фрэнк не понимал, как бабушка Мэри могла отправить сюда Рольфа и оставить его здесь, но так они и поступили. Опустили гроб на веревках в сухую-сухую землю, бросили пригоршни пыли, попрощались и ушли.

По возвращении в Чикаго, где стояла такая же жара, но там хотя бы можно было пойти на озеро и залезть в воду, споры между Элоизой и Юлиусом по поводу фермы вспыхнули с новой силой. С тех пор как Фрэнк поселился в Чикаго, он не раз слышал этот спор, но теперь, похоже, ему не было конца. Даже Роза, всю жизнь слушавшая подобные разговоры, опустила голову и отошла подальше по пляжу.

– У них ничего нет! – сказала Элоиза. – Они не дураки. Им можно объяснить, почему у них ничего нет.

Юлиус, одетый в брюки и рубашку, хотя Фрэнк, Элоиза и Роза были в купальных костюмах, начал качать головой раньше, чем она договорила.

– А вот и нет! – возразил он. – Вот и нет. У крестьян нет политической роли. Они на это не способны.

– Но условия жизни никогда не были настолько плохими. Мой брат покончил с собой!

– Ты слышала свою мать и тетушек, дорогая? «Если бы он женился…», «Если бы он почаще покидал ферму…», «Он всегда был таким замкнутым…», «Нужно было хоть иногда уезжать с фермы, посмотреть большой мир!», «Нужно было познакомиться с девушками!» – да они понятия не имеют даже о базовом классовом анализе.

– Я же не утверждаю, что они уже всё понимают, я только говорю, что основанием могут стать условия жизни. Политика Рузвельта не работает – и они это понимают. Моя тетя даже спросила меня, лучше ли обстоят дела в Советском Союзе. Она слышала, что нет, но уже не знает, чему верить.

– Но, дорогая, уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец или зять обрадуются коллективизации? Вот так просто возьмут и отдадут свою землю рабочим, пусть она якобы и бесполезна? Коров отдадут, овец, кур? Трактор? Да Уолтер полчаса водил меня вокруг трактора. По его теории Рольф знал, что у него никогда не будет трактора, а значит, он отстал от жизни.

Элоиза повысила голос: