(ненужное зачеркнуть)

Поскольку от кредита осталось еще несколько сотен злотых, шатаясь как-то вечером по Галерее Мокотув, Беата от нечего делать купила два удобных кресла. Виктор приехал в торговый центр, и они с Беатой потащили кресла в автобус; на кремовой кожице долгое время он еще замечал следы грязи, отпечатки чьих-то (интересно, чьих?) подошв. "Перекусы в городе закончились, но хорошо", - очень серьезно заявили родители, - "что теперь вы имеете себя". Себя они имели; жизнь длинную и не пройденную, а уж плоскую, словно пустыня.

Ну хорошо, а как с остальной меблишкой?

Беата первой задала этот вопрос; ее давняя соседка по комнате ни за что не желала делиться предметами мебели, которые несколько лет назад они честно купили пополам.

- А может, - сказала Беата, - удалось бы чего-нибудь из тех квартир, в которых ты занимаешься взысканием долгов.. ну, ты же понимаешь, о чем я говорю!

Она имела в виду то, чтобы чего-нибудь прихватизировать. А почему бы и нет? – подумал Виктор. Если провести все осторожно, то кто там будет выступать ко мне с претензиями? Жильцы, у которых провели взыскание? Приземистые тетки с грудями, похожими на голубиный зоб; попивающие пиво исхудавшие мужики в майках и трениках. Их жизни: даже зрителям сервиса Фабула через пару десятков лет быстро бы осточертели. А разве жизням, которых никто не желал бы пережить, принадлежат диваны и стулья? "Ну как магазины могу требовать от нас столько денежек за мебель?" – жалостливым тоном спросила Беата. – "Это же как долго нужно работать, чтобы жить красиво?".

Виктор не думал, чтобы выселяемые впоследствии хозяева заметили отсутствие каких-либо предметов в имуществе. Комод родом из второй половины семидесятых годов; стол с приклеенными под столешницей пережеванными жвачками; лампа с давным-давно расколотым абажуром; не такая уже не новая стиральная машина. Собственно говоря, Виктор решил не экономить только на одном предмете. Беата, услышав про эту его идею, фыркнула: ну что за легкомыслие! Ведь эти деньги могут еще пригодиться! Быть может, соответствующим образом захомяченные, через несколько лет они совершенно неожиданно возрастут в цене и тогда их хватит на отдых на Сейшелах или – хотя бы – на пожрать в "Амаро"?

Но потом все же признала его правоту. Кровать, в каталоге ИКЕИ описанная как двойная, наверняка могла бы разместить еще одну симпатичную парочку, приглашенную поэкспериментировать в сфере запретных наслаждений. Длинный, холодный зал магазина:

- Попробуем? – спросил Виктор. Беата покраснела; кивнула. Матрас: мягкий, глубокий; в нем потеряться можно. Катаясь по губчатой поверхности, в освещенной галогенными лампами зале магазина они выглядели, словно площадка молодняка в зоопарке. Таинственная машинерия ничем не прикрытых труб на потолке зала тяжело и глухо бубнила.

Зачем вообще покупаются кровати? До Виктора это быстро дошло. Широкие и просторные, они давали возможность спящим отвернуться друг от друга, найти достаточно пространства, чтобы не касаться один другого. Конечно, нужно было сохранить осторожность: свернуться, будто эмбрион, обойти жадные фрагменты тела прижимающей медвежонка Беаты – и со временем места для самого Виктора становилось все меньше. Тем не менее, он чувствовал себя привязанным к уголку этого обширного пространства: узкому, немногим большему его дрожащего под одеялом тела; даже когда и хотел, был слишком тяжелым, чтобы отсюда куда-нибудь отправиться.

После устраиваемых паном Эдеком операций несколько раз Виктору случалось возвратиться уже хорошенько за полночь. Беата считала, что будет забавным делать вид, что она злится по этой причине. Как-то вечером:

- Я сделала закупки, - указала она на холодильник. – Жрать тебе купила, бездельник!

- Но я же был на работе, - буркнул Виктор, снимая пальто.

- На работе, значит? Наверняка же совал какой-нибудь ляльке! Трахал же!

И так далее, в соответствии с правилами взрослости. Но оба подозревали, что это и означает жить: жить совместно Они понимали, что существуют какие-то точки опоры; вот только что на них можно было бы опереть?

- А тебе не хотелось бы, чтобы у нас были дети? – спросила как-то раз Беата. Они лежали в постели; на них были пижамы: его пижама была в слонах. Прожужжала муха. – Когда-нибудь, иметь детей?

- Ну конечно, - соврал Виктор, как-то раньше он никогда об этом не задумывался.

- Да? Чтобы было двое, лично я хотела бы двоих… Одного тебе, одного – мне.

Виктор усмехнулся: доченька для папочки, мальчик для мамочки; каждому свое бобо.

- И как бы мы их назвали? Наших разбойников?

- Яцек, - очень серьезно произнесла Беата. – В честь твоего папы. Но ведь никто бы и не знал, что это в честь твоего папы. Яцек и Юлитка. Либо же Мадзя и Войтусь. Или Сташек и Домця.

Имена и вправду проблемой не были: из них можно было бы создать достаточно парочек.