Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Вообще-то отъезд Бори из Темникова сильно отличался от его приезда туда, происшедшего пять лет тому назад. В 1916 году приехал он в Темников в богатых санях, укрытый медвежьей полостью, заботливо завёрнутый бабусей в большой тёплый тулуп, который она то и дело поправляла и подтыкала со всех сторон. Сани, запряжённые гуськом (тройкой красивых гнедых лошадей), с широкоплечим, подпоясанным кушаком ямщиком на козлах.

Теперь же Боря сидел в обыкновенной крестьянской телеге, свесив с неё ноги в поношенных латаных ботинках. Он прижимал к груди высокую жестяную банку с мёдом, которым предполагалось умилостивить жену Дмитрия Болеславовича Пигуты. В кармане он ощущал конверт с письмом от Янины Владимировны Стасевич к его дяде, в котором она объясняла внезапную причину отправки Бори. В этом же конверте лежали свидетельства об окончании первого класса школы 2-ой ступени и переводе его во второй, метрическое свидетельство, выданное священником церкви Иоанна Богослова, удостоверявшее, что он, Борис Яковлевич Алёшкин, родился в городе Темникове Тамбовской губернии второго августа 1907 года и десятого августа крещён в этой же церкви (даты, разумеется, по старому стилю). И наконец, довольно смешное по тексту удостоверение личности, выданное Темниковским исполкомом, в нём говорилось: «Гражданин Алёшкин Борис Яковлевич, рожд. 1907 года 16 августа (писарь был не силён в арифметике), уволен во все города Российской Социалистической Федеративной Советской Республики». Этот документ, подписанный секретарём и председателем исполкома, имел большую круглую печать. Почему «уволен» – этого объяснить никто не мог.

Моросил мелкий, противный, первый осенний дождик, небо затянуло серыми тучами, казалось, что они висят над самой колокольней такой знакомой церкви Иоанна Богослова.

Одетый в старую Юрину гимназическую шинель, широкую и образовавшую поэтому на спине какой-то нелепый горб, и в то же время короткую, и потому едва прикрывавшую колени, Боря представлял собой довольно жалкое зрелище. На его голове красовалась видавшая виды гимназическая фуражка. Сзади у самого задка телеги стояла старая четырёхугольная корзина, привезённая им ещё из Николо-Берёзовца, в ней помещались все Борины пожитки. С другой стороны телеги рядом с возницей сидел Беляев, державший на коленях маленький саквояж.

Владелец подводы, небольшой сморщенный мужичок лет пятидесяти с реденькой всклокоченной бородкой, маленькими прищуренными глазками и какой-то неуловимо хитрой улыбочкой на губах, делавшей всё его лицо лукаво насмешливым, снял свою рваную шапчонку, надетую как-то набок, зачем-то погладил свой армячок, подпоясанный верёвкой, перекрестился на видневшуюся колокольню Богослова и мягким тенорком сказал:

– Ну, с Богом.

При этом он хлестнул кнутом свою пегую лошадёнку, до сих пор понуро стоявшую с опущенной головой и широко расставленными ногами; та вздрогнула, оглянулась, недовольно махнула хвостом, нехотя шагнула, а потом, получив ещё несколько ударов, побежала мелкой, какой-то кособокой неторопливой рысцой.

Провожавшие замахали руками, платками. Снял фуражку и помахал ею и Боря. Не думал он тогда, что почти никого из провожавших его людей он в своей жизни так больше никогда и не встретит, но произошло именно так.

Из всех этих людей, которым Борис был чем-то обязан, которые так или иначе оставили неизгладимый след в его жизни, он через много-много лет встретит только своего школьного друга Володю Армаша да его уже совсем престарелую мать.

Кучка провожающих скрылась за поворотом, мальчик поплотнее укутался в свою куцую шинель, поднял воротник и, пряча лицо от надоедливых капель дождя, поглубже надвинул на глаза фуражку.

Телега въехала на мост через Мокшу, в стороне проплыл Санаксарский монастырь, а вскоре и Темников виднелся только на горизонте, вырисовываясь на сером тусклом небе своими многочисленными колокольнями.

Боря ещё раз оглянулся назад, увидел тающие в дымке дождя силуэты этих колоколен и смахнул со щеки то ли каплю дождя, то ли невольно набежавшую на глаза прощальную слезу. Что-то его ждёт?..

Часть четвёртая

Глава первая

В то время, как Боря Алёшкин потихоньку трясётся на старой крестьянской телеге из Темникова на станцию Торбеево (а путь этот на таком транспорте занимал более двух суток), вернёмся назад и посмотрим, как протекали описанные нами годы в других семьях, так или иначе связанных с жизнью нашего героя.

В первую очередь, конечно, следует ознакомиться с тем, что произошло в семье того человека, к которому Борю так внезапно и неожиданно направили, то есть в семье Дмитрия Болеславовича Пигуты.