Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2

Мы ещё вернёмся к этому вопросу, когда будем описывать жизнь людей, так или иначе связанных с нашим героем, пока же ограничимся только одним. На войне — состоянии для человека противоестественном, когда каждому активному участнику её ежечасно, ежеминутно грозит смерть, а умирать никто не хочет, существует и должно существовать естественное стремление человека жить. Самая обыкновенная человеческая жизнь со всеми её многосторонними проявлениями, в том числе и с любовью — иногда настоящей, чистой, прочной и крепкой, сохраняющейся на всю последующую жизнь, иногда внезапной, кратковременной, но бурной и страстной, оставляющей след, а иногда мелкой, эгоистичной, расчётливой и, благодаря этому, опошленной и униженной до грубых, почти животных отношений. Во всяком случае, все эти чувства являлись проявлением жизни, которая и в военное время, и на фронте (а там, может быть, острее, чем где-либо) шла своими безудержными шагами, а, следовательно, чувства эти существовали, и отмахнуться от них, чего, быть может, многим и хотелось бы, невозможно.

Но достаточно об этом, вернёмся к нашему основному герою Борису Алёшкину.

Прошёл июнь 1942 года, у Бориса вновь прервалась связь с семьёй. Фашисты с наступлением тепла нанесли новый удар, сосредотачивая теперь свои главные силы на южном участке фронта. Они сумели парализовать попытки Красной армии освободить Харьков, вновь взяли Ростов и фактически опять отрезали Кавказ от Центральной России.

Борис почти еженедельно писал письма своей Кате, а от неё уже около месяца не получал ничего. Конечно, он и в мыслях не допускал, что его семье может угрожать какая-нибудь непосредственная опасность. Александровка находилась так далеко в тылу, что не верилось, что фашисты когда-нибудь сумеют туда дойти. Но он понимал, что его бедной Кате сейчас тяжело материально, ей приходится напрягать все свои силы, чтобы как-то сводить концы с концами.

Конечно, надо прямо сказать, что Алёшкин, находясь в составе действующей армии, получая в положенные сроки необходимую одежду, пищу да, как командир, кое-какие дополнительные продукты, невольно оторвался от тех повседневных бытовых нужд, которые постоянно довлели над его семьёй, и, хотя часто думал о тяжёлом её положении, но истинных размеров тех тягот, которые она испытывала, даже не представлял.

Время шло. Павел Александрович Лурье, начальник политотдела дивизии, был срочно отправлен на курсы переподготовки куда-то в Среднюю Азию. Теперь в поездках по частям Борис всё чаще сопровождал комиссара дивизии Марченко. Вечерами после ужина они обычно беседовали о самых разных вещах.

Между прочим, Алёшкин обратил внимание, что, видно, по приказу комдива и комиссара, в полках и подразделениях велись не обычные строевые и стрелковые занятия, которыми было заполнено первое время вновь прибывшего пополнения, а какие-то беседы с небольшими группами бойцов. В центре таких групп оказывались один-два старослужащих красноармейца, воевавших в дивизии с самого начала, с Карельского перешейка, перенёсших ужасы Невской Дубровки и тяжесть оборонительных боёв в Синявинских болотах. Как правило, многие из них были ранены и вернулись в свои части по выздоровлении. Большинство — коммунисты и комсомольцы. Очень часто эти бойцы не только рассказывали, а прямо-таки наглядно показывали, объясняя тот или иной эпизод боя, в котором им довелось участвовать. Бориса это немного удивляло, тем более что иногда в этих беседах и командиры принимали участие в качестве слушателей. Он как-то спросил об этом Марченко.

Тот, усмехнувшись, ответил:

— Видишь, Борис Яковлевич, все за год немного поумнели. Поняли мы, да, наверно, кое-кто и повыше, что, сколько бы ни восхвалялись и ни возносились подвиги отдельных героев, как бы высоко ни было наше уважение к ним, войну делают не они. Войну делают массы людей, все эти бойцы и командиры, которым вскоре придётся испытать на себе, на своей шкуре, что такое настоящий бой. И никакими строевыми занятиями, общими политбеседами того, что могут рассказать своим товарищам эти простые бойцы, мы не достигнем. Ты, пожалуйста, не подумай, что я против военной или политической подготовки, совсем нет, всё это нужно. Но в то же время, такие товарищеские беседы «старых» с «молодыми» совершенно необходимы. Нужна индивидуальная подготовка. Конечно, главными пропагандистами, агитаторами, учителями должны быть коммунисты, испытавшие на себе тяжесть блокадных боёв. Мы уже приходим к выводу, что война — это та же работа — неприятная, опасная — но всё же работа. И на ней каждый должен работать не только честно и добросовестно, но с таким старанием и умением, чтобы не подвести соседа и суметь остаться целым самому. Вот в этом и заключается сущность проводимых бойцами бесед. Между прочим, и тебе в своих медучреждениях нужно бы организовать что-то подобное.