Необыкновенные собеседники

Тишайший город с трехэтажными узкими островерхими домиками окружен фабриками. Шестьдесят семь знаменитых консервных фабрик, на них приготовляют сардины.

Ставангер называют Сардинополисом — Сардинным городом. Все — для сардины. Здесь также фабрики упаковочных материалов — жестяных коробок, ящиков для экспорта рыбы... Литографические мастерские выпускают красочные этикетки для коробок сардин.

Весной наступает сезон ловли мелкой рыбешки. Весной ста-вангерские газеты на первых страницах сообщают о ходе лова как о самом важном на свете. Если рыбешка пройдет мимо мест, где ждут ее ставангерские рыбаки, Ставангер останется без работы.

В год красинского похода рыба прошла мимо Ставангера. Бог знает, почему она миновала фиорды южной Норвегии! И тишина гремела на шестидесяти семи консервных фабриках сардинного города. Рабочим дали расчет после того, как исчезла последняя надежда на возвращение рыбы. Вдруг стали ненужными красочные жестяные коробочки,— нечего упаковывать. Литографы не получали заказы на известные всему миру красно-синие этикетки для экспортных ящиков. Наглухо заколочены ворота складов в порту, и безработные бродят скопом и в одиночку по пристаням. Иностранным судам нечего делать в порту Ставангера. Докеры вольны сколько угодно гулять, засунув руки в карманы.

В несчастливый для Ставангера год прибыл наш «Красин» в порт этого города роз и сардин. И все же сто тридцать участников красинской экспедиции сумели за два, за три часа хоть несколько оживить замершую было торговлю этого города с его пятьюдесятью тысячами жителей.

Мы, привыкшие видеть друг друга в полушубках и сапогах, в черной робе, вымазанной машинным масдэд*, к вечеру И августа с восхищением смотрели один на другого. Черт побери, поди узнай в этом джентльмене, облаченном в элегантную черную пару, кочегара или матроса палубной команды нашего «Красина»!

На другой день, в воскресенье, в час захода солнца к воротам загородного парка Бьергстед один за другим подкатывали городские такси и высаживали джентльменов в торжественных черных парах — матросов, кочегаров, машинистов, штурманов и, само собой разумеется, журналистов — участников экспедиции «Красина». Только капитан «Красина» Эгги и старший помощник Пономарев явились в парадной форме офицеров морского торгового флота.

Парк в скалах на берегу фиорда был полон — норвежцы пришли приветствовать красинцев.

Среди обомшелых скал в парке громоздились пирамиды просмоленных бочек — ставангерцы готовили иллюминацию в честь нашего «Красина». Но бочки должны были вспыхнуть — после банкета в большом, как манеж, деревянном здании ресторана. В зале с бревенчатыми стенами стол в ниде буквы «П»

был в(|сь осыпан цветами. Коллонтай вошла в зал под руку с губернатором Смедсрудом. Бургомистр вел Самойловичаи Эгги. Каждого из красинцев сопровождали к столу норвежцы. Суханова щ меня — редактор одной из ставангерских газет. Газета называлась «1 Мая», и номер ее, посвященный прибытию «Красина», сохранился в моем архиве. .

Когра заняли свои места за столом, Миддельтон постучал ложечкой о бокал — встал губернатор Смедсруд.

«Ведикий русский народ может гордиться своими сынами...»

Он говорил недолго. Смедсруд сказал все, что хотел, и поднял бокал. Мы чокнулись бокалами... с минеральной водой. В Ставангере спиртные напитки были запрещены. Сухой закон.

Смедсруду отвечала Александра Михайловна.

Ужин еще не был окончен, когда за окнами, открытыми в парк, на фоне уже померкшего неба взвились над старинным городом один, другой, третий яростные столбы огня. В пламени загремели пирамиды просмоленных бочек. Огонь шумно раскалывал твердую синеву ставангерской ночи. Огненные ветви качались и разбрасывали вокруг красные дрожащие тени. Они рассеивали по парку сладкую горечь горящей смолы.

Десерт еще не успели подать — потом! — губернатор предложил Коллонтай пройти на веранду. Следом за ними поднялись и мы. Кто остановился у раскрытых окон, зачарованный праздником огней над фиордом. Кто вышел за Коллонтай и Смедсрудом на веранду.

В свете пылающих просмоленных бочек, на плоском куске земли, перед верандой шумела толпа людей с факелами и флажками в руках. Омытые светом высокие ели теснили толпу. Сверху с веранды были видны тысячи поднятых кверху голов. Смедсруд сказал несколько слов народу и жестом указал на Коллонтай. Она поклонилась, за ней — Самойлович. Толпа, словно руководимая дирижером, стала требовать показать ей всех участников экспедиции. Смедсруд обернулся, приглашая красинцев подойти поближе к барьеру. Гидрограф Березкин, механик Ершов, кто-то еще из красинцев и я вдруг были подтолкнуты вперед. Я заметил, что Коллонтай стоит позади меня. Я отодвинулся, чтобы не заслонять ее.

— Ну уж нет! Вы — краеинец, вам и вперед. Сегодня они хотят видеть красинцев, а не послов.

— Красинцев целая сотня, Александра Михайловна. А советский посол один. И к тому же посол этот — вы.

Она улыбнулась и без слов, взяв под руку губернатора, осталась позади.