Неодолимые

— Ох и валят, едят их мухи, — раздался голос Барбина.

Грянул первый артиллерийский залп. Когда дым и пыль осели, все увидели, как танковая лавина противника устремилась прямо на артиллеристов. Быков насчитал сорок танков. Такой армады ему еще не приходилось отражать. Устоим ли? Мысль, как всегда в решающие минуты боя, работала спокойно и ясно. Он видел, как рядом четко действовали артиллеристы других батарей полка.

Раздался второй залп — и запылало восемь машин. Артиллеристы стреляли в упор. На глазах однополчан фашисты раздавили гусеницами орудия второй батареи вместе с расчетами. Попытка же смять левофланговую батарею Быкова была отбита.

Замысел противника был понятен. Пронюхав, что в боевых порядках корпуса находилось несколько установок «катюши», фашисты стремились уничтожить реактивную батарею.

В отношении «катюш» у немцев было свое, особое мнение. Еще с боев под Киевом фашисты настойчиво искали образец нового оружия, суля за него самые высокие награды. Не случайно в гитлеровских приказах сообщалось: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку… Во время выстрела у нее образуется дым. При обнаружении и захвате таких пушек сообщать немедленно…»

Командование гитлеровской танковой колонны было уверено в преимуществе своих сил и, не считаясь с потерями, упрямо рвалось вперед, надеясь на богатую наживу.

Бой разгорался, словно два стальных потока схлестнулись на крутых откосах клочка донской степи. Били пушки, строчили пулеметы, лязгал, скрежетал металл, и облака пыли и дыма висели над полем боя. Более десятка вражеских машин ворвалось в расположение батареи. Большую часть из них гвардейцы расстреляли в упор, но и многие наши орудия были передавлены.

Убедившись, что сломить сопротивление гвардейцев лобовой атакой невозможно, немцы повернули на северо-запад, пытаясь обойти артполк слева. И снова на батарею Быкова обрушилась ярость и мощь фашистской атаки.

«Умрем, но не отступим», — написал в последнем донесении командир батареи.

Враг наседал ошалело. У батарейцев осталось три орудия, четыре противотанковых ружья и полтора десятка гранат.

Родимцев со своего наблюдательного пункта видел, как головная машина, осуществляя маневр, подставила на какое-то мгновение борт — и вот она уже вспыхнула. Не было в то мгновение зрелища более радостного и красивого, чем огонь и копоть навсегда замолкнувшего чудовища.

Но праздновать победу было еще рано. Еще десять машин с приспущенными для стрельбы стволами мчались на остатки быковской батареи. Вражеский снаряд разорвался у одного из орудий, и у станины пушки остался живым только заряжающий. Быков, окровавленный и забинтованный, бросился к прицелу. Выстрел, другой — в двадцати метрах от орудия загорелся танк. Выстрел — еще один завертелся на месте, его добили бронебойщики. И в тот же момент фашистский снаряд разорвался около орудия комбата. Взрывная волна отбросила Быкова в сторону, через станину. Но вновь, качаясь, встает командир. Нет, этот человек действительно родился в счастливой рубашке.

— Ваня! Танк! — раздался вдруг неистовый крик заряжающего.

Обернувшись, Быков увидел совсем рядом от себя надвигающуюся стальную глыбу. Он даже почувствовал, как дыхнуло от нее жаром, и ясно представил прищуренный взгляд механика-водителя.

Он ничего еще не успел предпринять, как кто-то из бронебойщиков, израсходовав боеприпасы, бросился с гранатой к танку. С кошачьей ловкостью побежал он, петляя, навстречу лязгавшей стальными челюстями бронированной махине, замахнулся, бросил гранату. Раздался взрыв и, словно удивившись такой неслыханной дерзости, чудовище, качнув башней и клюнув стволом, остановилось. В следующее мгновение, поперхнувшись дымом, оно издало звук, напомнивший шумный выдох, и замерло. Из-под его днища выползал вздрагивающий язык пламени.

Более часа шел бой. Кончились боеприпасы, выпущен последний снаряд по врагу… Батарея замолкла. Залегшая было гитлеровская пехота, словно волчья стая, горланя и беспорядочно стреляя, бросилась на батарейцев.

Артиллеристы встретили их автоматным огнем. Быков почувствовал, как что-то горячее ударило в плечо, и он с трудом удержал в руке пистолет. Силы были неравными, и гитлеровцам удалось окружить горстку храбрецов. Гвардейцам угрожал плен.

— Ребята, не бойтесь смерти, если хотите жить, — крикнул Быков. — В атаку! За Родину!

Он упал на высоте, где зеленела трава и безмятежно цвинькала пичуга, перекликаясь со звонким кузнечиком.

Не успел узнать Быков, что гвардейцы его корпуса, вместе с другими соединениями собрав все силы и перегруппировавшись, разгромили части танковой и трех пехотных дивизий гитлеровцев.