Неодолимые

— Ах, подлецы, — бледный от ярости, поднялся командир полка. — Я тебе, гаду, покажу анекдот, такой анекдот, что все хохотать будут, а ты — рыдать в сопливый платок.

18

Родимцев, изучив сообщения командиров частей, принял решение на следующий день атаковать гитлеровцев силами одного из полков. В случае успеха дивизия заняла бы более выгодное тактическое положение, укрепила бы оборону.

В целях сохранения тайны приказ комдива до рядового состава решили довести за час до наступления, то есть завтра с утра. Самчук отдал необходимые распоряжения командирам батальонов, начальнику штаба, вызвал к себе командира разведвзвода младшего лейтенанта Подкопая. По выработанной тактике разведчикам было приказано в период артподготовки ворваться в первые траншеи гитлеровцев и, как объяснил Самчук, «хорошенько пошуметь, пощипать связь, добыть «языка». Подкопаю, прирожденному разведчику, два раза повторять такие вещи надобности не было. Он четко козырнул командиру и отправился готовить свою разведгруппу.

Все шло по плану. С утра приказ был доведен до личного состава. А уже через час артиллерия, неизвестно откуда добытая комдивом, начала артподготовку, нанося мощный удар на участке перед линией обороны противника.

Подкопай и его разведчики словно только и ждали «такого подходящего случая». Не обращая внимания на шквал огня, на столбы земли, бревен, выбрасываемых взрывной волной, они бросились к окопам врага. В разведвзводе все считали, что артподготовка, загонявшая в земляные норы фрицев, для разведчиков добрая помощница, «свой» снаряд только для фашистов приготовлен. Вооруженные автоматами, противотанковыми гранатами и ножами, разведчики ворвались в первую траншею, двинулись по ходам сообщения. На одной из площадок, укрытых лесистым холмом, разведчики неожиданно стали свидетелями страшной сцены.

Пятеро гитлеровцев железными прутьями избивали трех красноармейцев. Двое на глазах разведчиков без сознания рухнули на землю, и фрицы топтали их ногами. Третьему немцы что-то кричали в лицо, зло жестикулируя, показывали в нашу сторону. Потом рыжий ефрейтор схватил саперную лопату, отчеркнул ею на земле прямоугольник, сунул лопатку в руки пленного. «Могилу заставляют рыть самому себе, сволочи», — процедил сквозь зубы Подкопай.

Быстро созрело решение. Брать «языка» здесь, вот того горбоносого фельдфебеля. Пленных отбить. Разведчики понимали командира с полуслова. Они стремительно бросились из-за укрытия. Троих Подкопай скосил автоматной очередью, четвертого уничтожил рядовой Пяткин. Уральцу Сорокину, парню недюжей силы, предстояло самое трудное — взять рыжего горбоносого детину в форме фельдфебеля. Не успел фашист выхватить пистолет, как получил удар по голове противотанковой гранатой. Да такой удар, что немец долго не мог прийти в себя. «Перестарался ты, Костя, — ворчал Подкопай, — вот теперь и тащи его на себе». Медлить было нельзя. Впереди пошел Подкопай, следом три освобожденных военнопленных, за ними Пяткин со своим другом Фокеевым, затем Сорокин, волочивший бесчувственного немца, и замыкал, как всегда, группу юркий, смышленый рязанец Алексей Туркин.

После боя, завершившегося успехом, стали разбираться с освобожденными военнопленными. Оказалось, что это солдаты из прибывшего несколько дней назад пополнения. Молодые ребята, ни разу не нюхавшие пороху. Рассказы в разношерстной маршевой роте, немецкие листовки и радиопередачи на переднем крае толкнули их на измену. Как признались они сами, последней каплей в их душевной сумятице была гитлеровская брехня о мнимой сдаче в плен командира полка и о якобы хорошем с ним обращении в плену.

Самчук, присутствовавший при этом разговоре, только поднял усталые глаза: «А вы поверили брехне, глупцы», И обратился к своему комиссару:

— Говорил же я, что эту брехню надо немедленно пресекать. В следующий раз фашистский радиоматюгальник приказываю уничтожить немедленно, как огневую точку.

19