Неодолимые

Десять дней оборонялась дивизия в районе Комиссарово — Рубленное — Озерное. Натиск врага неожиданно ослаб. Атаки прекратились. После длительного, изнурительного напряжения можно было немного передохнуть, почистить оружие, привести в нормальный вид обмундирование. Солдаты радовались короткой передышке, а командиры ходили мрачные, задумчивые. «Не иначе фриц что-то задумал». В конце июля разведчики принесли неожиданные сведения. Противник отводил в тыл основные силы, оставляя перед фронтом обороны дивизии небольшое прикрытие. Тревожно было на душе у комдива. По опыту он знал, что неспроста враг, имея и численное превосходство, и неплохую позицию, вдруг отходит. «Задумал какую-то каверзу фашист», — изучая карту, размышлял Родимцев. Он знал ее наизусть, помнил каждый населенный пункт, каждую высоту, каждую ложбинку, каждый лесок. Карта снилась ему по ночам. И сейчас, глядя на потертый, испещренный цветным карандашом лист, генерал хотел понять замысел врага, разгадать его будущий шаг. А может быть, дело не только в его дивизии, и даже не в армии, в подчинении которой они находились? Быть может, здесь масштабы покрупнее? Но что он мог понять по своей карте? Как ни разглядывал ее Родимцев, дальше позиции своей дивизии ничего определить не мог.

Он, боевой офицер, имевший опыт боев в Испании, труднейших первых месяцев войны, вынужден был полагаться только на свою интуицию. По его расчету выходило, что фрицы замышляют какую-то далеко идущую игру. Иначе зачем им отводить войска. Ведь они знали, что у дивизии Родимцева фланги оголены, ни справа, ни слева у гвардейцев соседей нет.

Неожиданно на пороге штаба появился командующий тридцать восьмой армией генерал-лейтенант Рябышев, в подчинение которого была передана дивизия Родимцева. Комдив поднялся из-за стола:

— Здравия желаю, товарищ…

— Ладно, ладно, садись, — остановил его командарм. — Расскажи лучше, что ты в этой карте вычитал.

— Непонятно ведут себя фрицы.

— Это нам с тобой непонятно. А они все рассчитали. По всему видно — в котел нас заманивают. А размеры этого котла я и сам не знаю, но чувствую, что не картошку они в нем варить собираются.

Командарм рассказал, что получен приказ об отходе их армии и соседней.

— Что же это, обеим армиям отступать?

— Война, дорогой комдив, идет такая, что одна, две армии в такой бойне — песчинка.

— Смотря какая песчинка, иная глаза выест.

— Не рыпайся, сейчас не до философии, готовь дивизию к отходу. Завтра получишь распоряжение штаба.

Распоряжение пришло раньше, чем обещал командующий. Уже к исходу дня Родимцев собрал штабных офицеров, ознакомил с приказом, распорядился разработать план отхода. Дело было не из легких. Пойдут тысячи людей, машины, артиллерия, танки, конный обоз. Все это немедленно засекут фашисты, и уж бомб они, конечно, не пожалеют, а чем отвечать стервятникам? Счетверенные станковые пулеметы — вот и весь набор зенитных средств. Да и танки встречать, по существу, нечем. Противотанковые ружья можно по пальцам пересчитать. Горючего и боеприпасов в обрез.

После короткого совещания был принят план отвода дивизии с занимаемого рубежа. С большим трудом в каждом полку создали по усиленному батальону, доукомплектовали их наиболее подготовленными бойцами, снабдили боеприпасами, придали по три танка КВ, по нескольку орудий. Чтобы обеспечить бойцов боеприпасами, у тяжелораненых отобрали патроны, а легкораненым оставили по пяти — десяти.

Рано утром дивизия снялась с занимаемых рубежей. Созданный боевой порядок дивизии не подходил ни под какие уставы и наставления. Впереди шла небольшая разведгруппа, которую возглавлял начальник дивизионной разведки Бакай. За ней — полковые тылы и повозки с ранеными. Далее шли сильно поредевшие остатки боевых частей. Штаб со знаменем дивизии двигался с 42-м гвардейским стрелковым полком. В арьергарде, прикрывая колонну, находился полк Самчука. Два усиленных батальона следовали параллельно колонне слева и справа.

На позициях осталось лишь небольшое прикрытие, которое должно было обеспечить отход основных сил. Комдив ехал в своей потрепанной, видавшей виды «эмке» и в который раз пытался более четко осмыслить боевое распоряжение штаба армии. Для обычного отвода войск слова этого распоряжения звучали более чем странно: «Ударом по тылам противника разгромить его наступающие части». Как ни пытался успокоить себя Родимцев, но тревога за судьбы людей не покидала его: уж он-то, кадровый военный, понимал, что означал и этот отход, и этот «удар по тылам противника». Пока они обороняли свои позиции, немец зашел в тыл, взял в клещи. За спиной их армии, а не исключено, что и других, оказались вражеские танки. Гитлеровцы спешили захлопнуть образовавшийся котел. Первый день отхода прошел более-менее спокойно, если не считать облета колонны воздушным разведчиком да короткой бомбардировки арьергарда. Только поздней ночью походная застава передового батальона достигла большого села Ульяновка. Едва задремавший комдив был разбужен адъютантом, который бережно и с сожалением тряс его за плечо.