Неофеодализм

Слово «оклеточивание» указывает на присутствие более или менее твердых ядер, пусть и состоящих по большей части из «плебса» – «черни». В большинстве провинций такие клетки уже были достаточно прочными на пороге XI века, когда люди Церкви вознамерились найти в них опору своей мирской власти. Приход превращается в один из центров крестьянского мира. В 1038 году Эймон, архиепископ Буржский, повел крестьян против «плохих» господ. В потрясениях, сопутствующих процессу «оклеточивания» феодального общества, было много спонтанного и пугающего.

Такие слияния и дробления феодального уклада поддерживали второй транссословный людской поток. В начале XI века, с ослаблением Каролингов, военные стропы (страх и сила), которые обеспечивали лояльность вассалов, ослабли.

Лояльность можно было купить, но на поверку оказалось, что это слишком дорогой товар.

Вассалы, отрываясь от своих сеньоров, сами становились сеньорами на небольших земельных наделах. Они не всегда могли удержать свой феод и оказывались перед необходимостью искать свое счастье на новых, неведомых поприщах. Так по воле случая или по воле обстоятельств человек отрывается от своей общинной ячейки и пополняет слой средних людей. Между X и XII веками большое число мужчин и женщин стали свободными. Люди теперь жили малыми семьями и использовали деньги, по крайней мере, для определенных сделок. Многие, хотя бы раз в жизни, отправляются в паломничество к отдаленным местам, иногда оставляя позади пол-Европы, а некоторые проходят весь путь и до Иерусалима. Многие перебираются в города и овладевают редкими ремеслами.

Каждый располагает своим кошельком. Сын не ждет более, что получит всё от своего отца, клирик – от настоятеля, рыцарь – от своего патрона-кормильца. Все могут самостоятельно «попытать счастья» пойти на риск, выйти из своей общественной группы. Каждый вассал и министериал мечтает стать сеньором. Жизнь становится цепью приключении. В XI веке «пером и шпагой» производятся союзы и заговоры. Некоторым из средних людей удается получить выгоду от перемен, но большинство, служа помыслам сеньоров, оказывались в отчаянно трудном положении – войны, насилие и преждевременная смерть оставались повседневной реальностью.

Сносное существование большого слоя людей теперь поддерживают надежда и вера, которые питает уверенность в том, что Творец – Он рядом. Нет ничего лишнего и нет ничего случайного. Чтобы найти свое место в земной обители и заслужить небесную награду, следует внимательно воспринимать и верно трактовать знаки, которые Создатель сообщает через лишения и испытания. И следует больше заботиться о своей вечной душе, чем о бренности земного существования. Средневековое сознание пребывает в сумеречной атмосфере (Twilight). Бога не видел никто и никогда. Но Божественный свет заполняет всё пространство. И это веское основание считать, что потусторонний мир не менее реален, чем всё, что есть вокруг. В «Игре в бисер» Гессе пишет:

«Мир этот существовал не только где-то вдалеке, в прошлом или будущем, нет, он был рядом и был деятелен, он излучал свет, он посылал гонцов, апостолов, вестников…»

Потусторонний мир средневековый человек воспринимал так, как мы воспринимаем виртуальное пространство. Оно – рядом. Мы постоянно обращаемся к нему за помощью. Мы играем с ним. Мы побаиваемся его, но не настолько, чтобы от него отгораживаться. Подтверждением подобного отношения к потустороннему миру в Средние века может служить факт приближение кладбища к церкви. Теперь церковный атриум становится местом захоронения. И это воспринимается естественно. Ведь смерти нет. От Бога исходит Белый Свет. Самого Бога не видел никто и никогда. Но символы веры – «белые одеяния новых церквей» – появляются по всей Европе.

Христианский храм становится вместилищем знаний, подлинной

«книгой и картиной» – liber etpictura (лат)!

Например, в X веке на месте старой базилики Святого Амвросия в Милане строится новый собор в романском стиле. Святой Амвросий обладал таким даром красноречия, что, как говорят,

«пчелы сами залетали к нему в рот, привлеченные его медовым языком».

Теперь, в X веке, базилика Св. Амвросия привлекала языком символов и аллегорий. Средневековый архитектор смело и открыто помещает в храм римские колонны, в стены и порталы встраивает фрагменты римских статуй. Римские камни – белые на красном фоне средневековой кладки – символы того, что нет и не было ничего лишнего в диалоге человека с Богом. Память – вот то, что возвращается к средневековому сознанию. Теперь стремление увековечить себя в мире воплощается в строительстве храмов и соборов. Вслушайтесь в то, что говорит Рауль Глабер, монах святого Бениня из Дижона: