Неофеодализм

«Когда минул второй год после тысячелетия, во всём христианском мире, а более всего в Италии, люди принялись восстанавливать церкви».

Некоторые церкви даже и не нуждались в замене. Однако же христиане возводили вместо них другие, еще более красивые. Казалось, что

«мир стряхнул пыль со старых одежд своих, дабы облачиться в белую ризу оных своих церквей».

До тысячного года было мало или не было вовсе талантливых зодчих. Живительно, что внезапно нашлись не только многочисленные ремесленники и художники, но и зодчие, способные возвести базилику. Мастера средневековья получили эти познания совершенно внезапно. Словно по наитию или по наущению свыше. Храмовники, проникшие в тайны «вселенских уравнений», занялись возведением по всей стране величественных готических соборов в честь Богоматери. И этот импульс зодчества не иссякает вплоть до XIII века. По всей Западной Европе ведется грандиозное строительство: сооружаются соборы, монастыри, аббатства и церкви. И речь идет не о каких-то крохотных сооружениях. В их число входят аббатство в Клюни, собор в Шартре, Йоркский собор, Вестминстерское и Каннское аббатства. К тысячному году в Европе существовало 1108 романских аббатств, и почти все они были построены после 950 года, а в новом тысячелетии реконструированы. В XI веке появится еще 326 аббатств, в XII веке – 702.

В Европе, задыхающейся от нехватки средств, нашлись огромные денежные ресурсы. Источником денег не могла стать добыча драгоценных металлов. Их месторождения в Германии, Чехии и России еще не были открыты. Источником этих средств стали торговля и расширение общего европейского рынка. Расширению единого европейского пространства предшествует и сопутствует

идея консолидации всей Западной Европы под единой христианской религией и под единой властью.

Эта идея сформировалось еще в эпоху раннего средневековья при Константине, а затем стала доминирующей при Карле Великом. Под вектором объединения в 1066 году Вильгельм Завоеватель присоединил к Нормандии Англию. В результате торговля оживилась как по одну, так и по другую сторону Ла-Манша. Однако в целом процесс объединений путем завоеваний встречал непреодолимое сопротивление европейских элит. В результате трений и яростных баталий к тысячному году сформировалась

новая Европейская идея объединении Европы на платформе общей Христианской веры с сохранением независимости отдельных королевств.

Это идейное стремление находит свое воплощение в папской политике Римской церкви. Бенедектинский папа тысячного года Сильвестр II призывает всех знатных сеньоров, занятых только разбоем и грабежом, принять «божье перемирие». Призыв к «божьему примирению» Сильвестр II уравновесил планом «крестового похода». Этот план через сто лет осуществил другой бенедиктинский папа Урбан II. Как бы там ни было, начиная уже с Сильвестра II Иерусалим становится целью для бенедиктинцев. Однако цель эта еще не провозглашена. Ее провозгласят, когда всё будет подготовлено, – в 1096 году. И это будет сделано в формате превосходно спланированной пропагандисткой акции. Прежде всего будет брошен клич: «Освободите святые земли!» Клич усилят авторитетом: «Так хочет Бог!» И придет войско, и вооруженная знать захватит Иерусалим. И падет Иерусалим после долгой осады и чрезвычайно кровопролитного штурма в июле 1099 года. И у подножия Иерусалима, на возвышении, где стоял храм Соломона, появится монашеский орден новой формации – орден Храмовников (Тамплиеров).

Орден построен по законам строгой иерархии. Еще в IX в. Иоанн Эриугена перевел на латинский язык трактат Псевдо-Дионисия Ареопагита, согласно которому ангельская иерархия Серафимов, Херувимов и Престолов, Господств, Сил и Властей, Начал, Архангелов и Ангелов представляла собой прообраз земной иерархии. Вслед за Иоанном Эриугеной эту точку зрения усвоили все мыслители средних веков. Идея иерархии, как некой слаженной рациональной символической структуры, соблазняет чувственное средневековое воображение своей рациональностью.

Но всякая рациональная идея нуждается в апробации. И на монастырских подворьях был развернут масштабный социальный пилотный проект. Превратности и спонтанность мирской суеты компенсировал успокоительный уклад монастырской жизни. Монашество стало оплотом стабильности и порядка. Монастырь стал местом, отстраненным от мирских смут. Святой Бенедикт Аньянский так предписывал устройство монастыря: