Неолиберализм и реставрация классовой власти

Но кризис 1997–1998 годов также позволил частному (особенно иностранному) капиталу получить обанкротившиеся государственные предприятия, не взяв на себя никаких социальных обязательств (наподобие пенсий и пособий). Были открыты двери для иностранного капитала, особенно из остальной Восточной и Юго-Восточной Азии, а также из США и Европы, что позволило реструктуризировать китайский производственный сектор в условиях огромных излишков рабочей силы (почти 50 миллионов рабочих, уволенных из государственного сектора в 1990-х годах, и перетекающая в города масса безработных сельчан, насчитывающая более 150 миллионов человек) и легкого, обеспеченного государством кредита. К 2002 году более 40 % китайского ВВП приходилось на прямые иностранные инвестиции. Китай к этому времени стал крупнейшим получателем прямых иностранных инвестиций в развивающемся мире (и, как ожидали многие, в 2004 году занял второе место в мире по объему прямых иностранных инвестиций, уступив только Соединенным Штатам).³⁵ Транснациональные корпорации, заинтересованные в китайском рынке, теперь могли использовать его с выгодой для себя. Например, компания General Motors, которая потерпела неудачу в начале 1990-х годов, в конце десятилетия снова вышла на рынок и в 2003 году объявила о гораздо более высокой прибыли у своего китайского предприятия по сравнению со своей внутренней американской деятельностью.³⁶ Хотя иностранные инвесторы по-прежнему находятся в менее выгодном положении по сравнению с неконкурентоспособными государственными предприятиями, они все же находятся в более выгодном положении по сравнению с местным частным сектором, который все еще страдает от множества запретов и скрытых издержек, связанных с коррупцией в государстве и зависимом от государства банковском аппарате. Это привело к доминированию иностранных инвестиций (в том числе от китайцев, проживающих за рубежом) в производство над местным капиталом.

Но юридически-институциональная основа этого гигантского движения по-прежнему оставалась неопределенной. Неформальные рынки земли и собственности получили особенно широкое распространение в периферийных городских областях. Это сопровождалось мощными волнами первоначального накопления. Например, главы общин часто признавали de facto права собственности на общинные земли и активы в переговорах с иностранными инвесторами, и позднее эти права объявлялись принадлежащими им как индивидам, исключая остальных от выгоды немногих в ущерб массе населения. В неразберихе переходного периода, пишет Вонг, «незначительное меньшинство “легально” и нелегально использовало значительный объем национальной собственности с выгодой для себя».³⁷ Спекуляция на рынках земли и собственности, особенно в городах, получила широкое распространение даже при отсутствии ясных систем прав собственности. Но в 2004 году права частной собственности были официально закреплены в китайской конституции, что свидетельствовало о переходе к признанию неформальных институциональных механизмов, используемых местными предпринимателями и более типичных для капиталистического социального порядка. Принятие предпринимателей в коммунистическую партию сделало возможным появление особой «государственно-частной» системы правления, которая, как мы показали, характерна для неолиберальных государств.