Неоновые Боги

— Тогда исправь свою вину и прими сделку, которую я предлагаю. Если ты

действительно хочешь, чтобы я осталась, вот как это сделать. — Я вижу, как она колеблется, поэтому мне приходится давить на нее по всем фронтам. — Подумай, мама. Единственные люди, которым война приносит пользу, — это генералы. Не линии снабжения. Не те, что работают в фоновом режиме. Если ты позволишь Зевсу вести эту личную вендетту и втянешь весь наш город в конфликт, это подорвет власть, которую ты создавала с тех пор, как стал Деметрой. Ничто из того, что я говорю, не является новой информацией. Она бы не согласилась на мою сделку, если бы уже не думала о том же самом.

Она наконец отводит взгляд, ее челюсть плотно сжата.

— Это огромный риск.

— Только если ты действительно веришь, что Зевс могущественнее остальных

Тринадцати. Ты сама сказала: он стал обузой. Он не единственная унаследованная должность. Он даже не отвечает за самые жизненно важные ресурсы. Еда, информация, импорт-экспорт, даже солдаты, которые будут сражаться на войне, которую они не выбирали. Всем этим занимаются другие члены Тринадцати. Если они — если ты— откажешься от поддержки, какой у него есть выход?

— Я не могу говорить за остальных.

Я издаю невеселый смешок.

— Мама, теперь ты просто становишься трудной. Ты не хуже меня знаешь, что

половина Тринадцати в долгу перед тобой. Ты слишком усердно работала, чтобы игнорировать свое влияние, когда у тебя наконец появится шанс использовать его для чего-то хорошего.

Она, наконец, оглядывается на меня.

— Это создаст врагов.

— Это выведет врагов, которые у тебя уже есть, на открытое место, — поправляю я.

Мама как-то странно улыбается.

— Ты уделяешь мне больше внимания, чем я думала.

— Как ты сказала, я училась у лучших. — Я не согласна с выбором, который она

сделала, но я не могу лгать и притворяться, что образ, который я носила так долго, я придумал сам. Я наблюдал, как она двигалась среди влиятельных игроков в этом городе, и формировал себя соответствующим образом, чтобы преодолевать эти вихри и потоки, не создавая волн. — Ты должна это сделать.

Она делает медленный вдох, и как будто все ее колебания покидают ее на выдохе.

— Шесть событий.

— Прошу прощения?

— Ты обеспечишь, чтобы Аид посетил по крайней мере шесть мероприятий в

течение календарного года, предпочтительно по моему выбору. — Она выдерживает мой пристальный взгляд. — В дополнение к этому, он позволит увидеть нас вместе, чтобы другие могли предположить, что мы союзники.

Я прищуриваю глаза.

— Ты не можешь контролировать его.

— Конечно, нет. Но восприятие — это все. Если остальная часть Олимпа подумает,

что Аид у меня в заднем кармане, это увеличит мою силу в геометрической прогрессии.

Это огромный риск. Тринадцать могли знать о существовании Аида, но до недавнего времени остальная часть верхнего города этого не знала. Если они подумают, что он и моя мать союзники, это повлияет на любую сделку, которую она заключит. Никто не хочет открыть дверь и обнаруживать, что бугимен Олимпа поджидает, потому что они разозлили Деметру.

Но это решающий фактор. Она просит о видимости союза. Аид не будет пойман в ловушку, чтобы поддержать ее, если он действительно этого не захочет. Он просто должен быть замечен с ней.

— Хорошо.

— Тогда мы договорились. — Она протягивает руку.

Я долго смотрю на неё. Как только я соглашусь, пути назад уже не будет. С Олимпа не сбежать. Невозможно избежать силовых игр, политики и ударов в спину, которые сопровождают жизнь здесь. Если я это сделаю, я погружусь по самую шею и сделаю это добровольно. Я не могу притворяться, что у меня не было выбора. Я не могу потом передумать и разрыдаться. Я вхожу с широко открытыми глазами, и я должна смириться с этим.

Если я не заключу эту сделку, на Олимпе начнется война. Сотни людей могут погибнуть — а скорее всего, и больше. Аид может умереть. И даже если он доберется до другой стороны, какова будет цена? Он уже столько пережил, пробился обратно после стольких потерь. Если я могу спасти его от большего, я хочу это сделать.

Если я не заключу эту сделку, я никогда его больше не увижу.

Я беру маму за руку, и мы обмениваемся крепким рукопожатием.

— Договорились.

Глава 29Аид

Она ушла.

Я сижу в своей спальне, когда рассвет только начинает пробираться по небу, и смотрю на

пустую кровать. Комната никогда раньше не казалась такой большой, такой пустой. Я чувствую ее отсутствие в моем доме, как недостающую конечность. Это больно, но источника нет. Ничего не исправить.

Я наклоняюсь вперед и прижимаю ладони к глазам. Я смотрел каналы службы безопасности. Я видел, как она уходила с Гермес. Если бы дело было только в этом, я мог бы списать это на то, что Персефона передумала, на то, что она не хочет иметь ничего общего с этой войной и мной после того, что произошло сегодня вечером.

Но она оставила здесь свою сестру.

И на ней было черное платье.