Неоновые Боги

я успеваю упасть на пол. — Почему ты не сказала, что у тебя кружится голова?

Мне требуется мгновение, чтобы смириться с тем фактом, что я снова в объятиях Аида, что резкого контакта с полом так и не произошло. — Я в порядке.

— Ты, черт, не в порядке. Ты чуть не упала. — Он крадется через оранжерею и спускается по

лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, с грозным выражением лица.

— Ты и все остальные в твоей жизни,

возможно, и хотели бы играть быстро и свободно со своим здоровьем, но я — нет.

Я мельком вижу испуганного Мэтью, когда Аид бросает ключи обратно, а затем мы выходим на улицу. Я ерзаю в его объятиях.

— Я могу идти.

— Ты, безусловно, не можешь. — Он преодолевает кварталы между цветочным магазином и

своим домом с поразительной скоростью. Он действительно проверял свой шаг, когда мы небрежно прогуливались раньше. Часть меня хочет продолжать спорить, но правда в том, что я все еще чувствую легкое головокружение.

Он практически вышибает входную дверь. Вместо того, чтобы опустить меня, как я ожидаю, он марширует вверх по лестнице, минуя вторую площадку. Как бы мне ни было неприятно, что со мной обращаются как с ребенком — даже если, возможно, мне следовало сказать что — то по дороге в оранжерею о плохом самочувствии, — он разжег мое любопытство. Джорджи поймала меня сегодня утром, прежде чем у меня появилась возможность по-настоящему исследовать, так что единственное, что я видел, — это секс-подземелье, моя комната и кухня. Третий этаж для меня совершенно новый.

Это меня немного приободряет.

— Куда мы направляемся?

— Тебе, очевидно, нельзя доверять, чтобы ты сама о себе заботилась, поэтому я должен лучше

присматривать за тобой.

Я сдаюсь и прижимаюсь щекой к его плечу. Мне действительно не должно нравиться, что этот мужчина носит меня так сильно.

— Наверное, у меня просто низкий уровень сахара в крови, — бормочу я. — В этом нет ничего

особенного. Мне просто нужно что-нибудь съесть.

— Ничего страшного, — повторяет он, как будто не понимает слов. — Ты позавтракала всего несколько часов назад.

Моя кожа горит, и я не могу встретиться с ним взглядом. — Я перекусила.

— Персефона. — Он издает звук, впечатляюще похожий на рычание. — Когда ты в последний раз

ела полноценно?

Я не хочу быть честной, но я знаю, что лучше не лгать ему, когда он в таком состоянии. Я рассматриваю свои ногти. — Может быть, позавтракала в день вечеринки.

— Это было три дня назад.

— С тех пор я, конечно, поела. Просто не то, что, как я подозреваю, ты имеешь в виду. Он не

сразу отвечает, и я, наконец, смотрю на него. Аид стал таким холодным, удивительно, что мое дыхание не ощущается в воздухе между нами. Я хмурюсь.

— Я не ем, когда у меня стресс.

— Теперь это меняется.

— Ты не можешь просто объявить, что что-то изменится, и сделать так.

— Смотри на меня, — рычит он.

Аид открывает дверь в то, что кажется кабинетом, хотя я вижу кровать

через дверной проем на другой стороне комнаты. Он подходит к дивану и опускает меня на него.

— Не двигайся.

— Аид.

— Персефона, клянусь богами, если ты не подчинишься мне на этот раз, я свяжу тебя и

накормлю с руки. — Аид указывает на меня тупым пальцем. — Не вставай, черт, с этого дивана. — Затем он уходит, стремительно выходя из комнаты.

Я показываю язык в закрытую дверь.

— Король драмы.

Искушение подглядывать почти непреодолимо, но я не думаю, что он блефует со своей угрозой связать меня, поэтому мне удается подавить свое любопытство и сидеть спокойно. Аид не заставляет меня долго ждать. Менее чем через десять минут дверь открывается, и он входит, сопровождаемый пол дюжиной людей.

Я чувствую, как мои глаза становятся все шире и шире, когда один из них ставит передо мной маленький столик, а остальные пять ставят на него еду на вынос из пяти разных ресторанов.

— Что это, Аид? Ты украл чью-то еду,

чтобы доставить ее сюда так быстро? — Затем обрисовывает полное количество. — Я не могу съесть все это.

Он ждет, пока его люди выйдут, а затем закрывает дверь.

— Ты съешь немного этого.

— Это так расточительно.

— Пожалуйста. Мой народ любит объедки до поистине нечестивой степени. Оставшейся еды не

хватит на весь день, как только ты закончишь. — Он переставляет коробки на столе и придвигает все это ближе ко мне.

— Ешь.

Немалая часть меня хочет сопротивляться просто ради сопротивления. Но это недальновидно. Если у меня кружится голова, это значит, что мне нужны калории, и прямо передо мной их пир. Это простая логика. Я все еще пристально смотрю на

него.

— Перестань пялиться на меня, пока я пытаюсь есть.

— Боже упаси. — Он шагает к столу на другой стороне комнаты. Он меньше, чем я ожидала, хотя

темное дерево и фигурки, вырезанные на его ножках, придают ему драматический колорит. При первой же возможности я окажусь на полу, пытаясь понять, что изображено на этих резных рисунках. Чтобы посмотреть, соответствуют ли они стилю колонн на зданиях.